Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

Отставшие или вновь прибывшие всадники в карьер неслись к толпе, врезывались в нее, точно намереваясь проехаться по этой куче лошадей и людей, копошащихся в пыли и издающих дикие крики. Маленькие уловки были позволены. Норовя пробиться поближе к туше, состязающиеся схватывали чужих лошадей за узду, или били их по морде ручкой кнута, чтобы заставить их подняться на дыбы и попятиться, или старались выбить друг друга из седла.

Двое борцов, верхом на яках с острыми рогами, еще увеличивали смятение. Яки, попав в свалку, щекотали лошадей рогами, те лягались и еще сильнее раздражали яков, так что игра стала чем-то вроде боя быков. Наконец одному удалось крепко ухватить тушу и прижать ее правой ногой к седлу; вслед за тем он опрометью кинулся из толпы и вихрем помчался по полю, преследуемый остальными. Все исчезли вдали, но минуты через две опять возвратились. Снова послышался топот копыт по полю. Всадники неслись прямо на нас, не разбирая дороги; еще минута, и — мы были бы смяты; своротить нам было некуда. Но вот, в расстоянии всего двух шагов, они с еще большей стремительностью кинулись в сторону, опять бросив к нашим ногам тушу, представлявшую уже бесформенную массу. Затем борьба из-за нее возобновилась снова, и так раз за разом. Я сказал беку Хоату, что с нас, пожалуй, и довольно этой забавы — стары уж мы для нее; он расхохотался и сказал, что был так стар, как я, лет сто тому назад.

А бека Тогдасына эта свалка так раззадорила, что он сам кинулся в нее и успел один раз отбить добычу, но, кувыркнувшись с лошади и получив несколько красных китайских иероглифов на лбу и на носу, присмирел и остался с нами.

Во время игры многие поснимали с себя халаты, некоторые даже разделись совсем до пояса. И мало кто выбрался целым и невредимым; многие с окровавленными физиономиями отправились к ближайшему ручью умываться; немало оказалось и хромающих лошадей. Поле было усеяно шапками и кнутами; владельцы подбирали их. Меня очень удивляло, что никто не был изувечен, но, конечно, это объясняется тем, что киргизы с пеленок вырастают в седле. Когда опасная игра была окончена, почетных гостей пригласили на дастархан в ближайшую кибитку бека, где нас увеселяли музыкой местные музыканты.

Тотчас после прибытия в Су-баши мне пришлось уволить моего китайского толмача, таранчу Даода, так как он оказался слишком «вольным» переводчиком, а теперь, чтобы увеличить список своих заслуг, начал играть в азартные игры с китайцами и в один прекрасный день проиграл 40 тенег. Так как нанятый в Кашгаре караван-баши отправлялся теперь обратно со своими лошадьми, то Даод и присоединился к нему. Из людей, бывших со мной в Кашгаре, остался у меня лишь верный мой Ислам-бай. Мы наняли поэтому на лето двух надежных киргизов, Иехим-бая и Моллу Ислама, которые отлично служили мне во время моих летних странствований, и еще нескольких на более короткие сроки. Они же должны были снабжать нас лошадьми.

Я избрал исходной точкой для всех местных экскурсий и съемочных рекогносцировок озеро Малый Кара-куль и 12 июля отправился туда, чтобы занять юрту, разбитую киргизами, согласно уговору, на южном берегу озера.

По пути мы присутствовали еще на одной байге, устроенной двумя меньшими аулами, и последняя байга оказалась, пожалуй, еще более дикой, чем первая. Всадник вихрем пронесся мимо нас с живым бараном на седле, одним ударом отрубил ему голову и начал с окровавленной тушей, перекинутой через седло, бешеную скачку вокруг аулов. Остальные неслись за ним в погоню, но у него была великолепная лошадь, и догонявшие настигли его только на третьем круге, отняли у него тушу и бросили ее к моим ногам, так что пыль взвилась столбом. И тут пошло головоломное кувыркание с лошадей; один бек раскровенил себе все лицо, но продолжал скачку и борьбу как ни в чем не бывало.

Когда мы после дастархана продолжали путь к озеру, дикая толпа сопровождала нас, все еще продолжая игру. Мы были очень довольны, когда они наконец оставили нас, и мы спокойно могли разобраться в своей одинокой кибитке.

Разбита она была на самом берегу, и перед нами расстилалось уходящее в туман голубое озеро. Сопровождавшие нас бек Тогдасын и еще некоторые из моих друзей были приглашены на чашку чая и оставались с нами до самых сумерек. Веселью немало способствовал музыкант со своим кобусом (или кобызом). Победитель в байге явился с визитом и преподнес мне в медном кувшине кумыс, холодный, кисловатый и очень вкусный. Единственным недостатком нашей стоянки было то, что здесь водились мириады комаров, тучей носившиеся над песчаной равниной, усеянной озерками и ручейками, вытекающими из ледников.