Свен Андерс Хедин - В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах

Я оставил Кашгар 21 июня вечером. Караван состоял из 6 вьючных лошадей, нагруженных продовольствием, приборами, рабочими инструментами, халатами, материями, разноцветными платками и остроконечными шапками для подарков киргизам, между которыми такие вещи служат ходячей монетой; затем — постельными принадлежностями, зимними одеяниями, войлоками, оружием и боевыми припасами. Для чтения были взяты только несколько научных сочинений да номера за полугодие одной шведской газеты, старой, как смертный грех, но тем не менее способной оживить и подбодрить читающего, так как каждая строка навевала воспоминания о Швеции.

Сопровождали меня: евангелический миссионер Иоганн, Ислам-бай из Оша, заместивший уволенного Рехим-бая, таранча Даод из Кульджи, исполнявший обязанности китайского толмача, и Экбар-ходжа, караван-баши из Ферганы, давший нам внаем лошадей. Кроме того, каждый дневной переход нас должны были сопровождать двое знающих дорогу киргизов; дао-тай в любезности превзошел самого себя: кроме двух больших пестрых рекомендательных писем, которые он вручил мне, он послал еще коменданту Сары-кола и Тагармы уведомление, что я равен по чину мандарину 2-го класса и поэтому со мной должно обходиться, как с таковым. В противоположность тому, что было в первое мое посещение, китайцы вообще проявили на этот раз сравнительно большую предупредительность.

Медленно двинулся наш маленький караван под жгучими еще лучами заходящего солнца между рядами ив и тополей по широкому шоссе, проложенному Якуб-беком. По случаю базарного дня на шоссе было большое движение; ехали в своих маленьких голубых повозках, запряженных мулами, увешанными бубенчиками и погремушками мандарины разных классов, гарцевали на конях китайские офицеры и солдаты в пестрых мундирах, двигались в больших, с выпуклыми соломенными верхами арбах, запряженных четырьмя увешанными бубенчиками и колокольчиками лошадьми (из которых одна была впряжена в оглобли, а другие припряжены грубыми веревками впереди), целые компании сартов и китайцев, отправлявшихся в Янги-гиссар или Яркенд. Эти практические экипажи заменяют в Восточном Туркестане дилижансы; за ничтожную плату 10 тенег (приблизительно 1 рубль) можно таким образом доехать до Яркенда, т.е. сделать четырехдневный путь.

Караван следовал за караваном; около придорожных канав расположились калеки-нищие всех сортов, водоносы со своими большими глиняными кувшинами, пекари и торговцы плодами, а в мутной воде канав купались загорелые мальчишки. Мы проехали мимо ряда могил святых, памятника Адольфу Шлагинтвейту, разрушенного наводнением, развалин дворца Якуб-бека, мимо Кызыл-су, текущей, словно красная глиняная каша, под двойным мостом.

Китайский город Янги-шар остался влево, и мы вступили в пустынную и тихую местность, которая простирается к югу и востоку ровной полосой насколько хватает глаз. Стало темно, хоть глаз выколи, и мы в 9 часов вечера остановились в местечке Джигды-арык, чтобы поужинать и дождаться людей. Только в 2 часа утра достигли мы Япча-на, ближайшей цели нашего путешествия.

22 июня температура была так высока, что мы предпочли держаться в тени; только к вечеру стало чуть прохладнее, так что мы могли снова выступить в путь. Вскоре нас встретил беке двумя спутниками, высланный янги-гиссарским амбанем (правитель области), чтобы приветствовать меня, снабдить продовольствием, а также сделать все нужные распоряжения ради облегчения моего путешествия.

После краткого отдыха в Согулюке, где проезжие китайцы подняли ужасный гвалт, мы в темноте продолжали путь в Янги-гиссар, куда и прибыли рано утром. Для нас было приготовлено помещение в индусском караван-сарае. Наше прибытие произвело большой переполох, так как все постояльцы караван-сарая спали прямо на дворе под открытым небом.

23 июня меня разбудил один из мандаринов низшего класса, доставивший мне барана, двух кур, мешок пшеницы, мешок кукурузы, охапку сена и топлива — все от амбаня, с прибавлением приветствий и уверений в безграничной дружбе. Весь день все три бека сидели у моих дверей, готовые к моим услугам по первому знаку.

В эти двое суток, проведенных мной в Янги-гиссаре, местный амбань продолжал осыпать нас любезностями. Когда же я в благодарность послал ему револьвер и перочинный нож, он прислал мне целый обед из удивительнейших китайских деликатесов, разложенных по блюдцам и чашечкам, которые окружали жареного поросенка, красовавшегося посреди огромного подноса; последний был подвешен к большой толстой палке. Вместе с тем амбань поручил передать мне свое сожаление, что, по случаю нездоровья, не может сам принять участия в обеде. Это подало мне законный повод ответить, что так как один я не в силах справиться с таким обилием блюд, то и принужден вернуть их все обратно.