Владимир Арсеньев - Жизнь и приключение в тайге

Между тем виденная на горизонте черная полоска постепенно все увеличивалась в размере и все более и более захватывала спокойную гладь моря. Ороч объяснил нам, что черная полоска — это волнение и ветер, дующий навстречу, и потому надобно торопиться. В этом месте морской берег представляет скалистые обрывы. Кое-где у подножия их есть узенькая намывная полоса прибоя, но она заливается водой даже и во время небольшого волнения. Рассчитывать пристать к ней нельзя. Люди могли бы еще взобраться по круче на берег, но лодки и грузы должны были бы немедленно погибнуть.

Стрелки налегли на весла, и лодки пошли быстрее. Через полчаса ветер начал дуть гребцам в затылок, и появившаяся беспорядочная зыбь давала знать, что и самое волнение уже недалеко. Действительно, скоро нос лодки стал бить по воде, сбоку у бортов стали вздыматься острые гребни волн. Грести становилось вое труднее — встречный ветер все усиливался, становился порывистым и задерживал лодку. Море почернело. Кое-где по волнам замелькали уже белые, пенистые султаны. Вот и мыс Успения! Еще несколько сот шагов и мы в безопасности. Люди употребляли все усилия, чтобы пройти это расстояние, обогнуть мыс и войти в бухту. Становилось плохо. Отбойная волна от берега, встречая волны, идущие с моря, сталкивалась с ними и образовывала в этом месте «толчею». Лодку стало захлестывать, пришлось откачивать воду. Наш ороч по-прежнему стоял на руле и, видимо, нисколько не волновался: ни один мускул не дрогнул на его неподвижном, бесстрастном лице. Эти люди удивительно умеют владеть собой! Наконец, мыс пройден… Вдруг нашим глазам представилась странная картина — огромный, разбитый пароход был около самого берега. Волны неистово бились о его нос, бока и высоко вздымались кверху. Еще несколько минут, еще несколько взмахов веслами, и лодки наши подошли к погибшему судну и встали под его прикрытием с подветренной стороны к борту. Люди облегченно вздохнули. Опасность миновала…

Пароход стоял носом к северо-востоку, несколько под углом к берегу, прибой за ним был не так силен, и потому вытащить лодку на берег удалось нам без особых затруднений.

Карпушка был прав. Ветер поворачивал с юга, становился очень резким и порывистым. После полудня небо заволокло тучами, и пошел крупный дождь. Время было осеннее — люди промокли и сильно озябли. На берегу валялось много железа, снятого с разбитого парохода. Наскоро была поставлена маленькая палатка. В защиту от дождя пошли листы железа, доски и т. д. Люди стояли у костра, протянув к огню руки, другие, расставив ноги и поворотившись спиной к костру, старались обогреться и обсушить рубашку. Сухое белье и кружка горячего чая в таких случаях доставляют неизъяснимое наслаждение: приятная теплота согревает окоченевшие члены, зубы перестают стучать, лихорадочная дрожь исчезает сразу и пережитые невзгоды забываются тотчас.

К вечеру дождь перестал, но ветер дул с прежней силой. Приходилось волей-неволей оставаться здесь на ночь и ожидать, когда стихнет непогода.

«Хедвинг» разбился лет 15 тому назад. Это был норвежский пароход совершенно новый, только что спущенный на воду и только что прибывший на нашу дальневосточную окраину. Зафрахтованный торговым домом Чурина и К°, он с различными грузами шел из Владивостока в Николаевск. В непогоду, во время густого тумана «Хедвинг» сбился с пути и выскочил на камни около мыса Успения. Попытки снять его с камней не привели ни к чему, и судно осталось стоять около берега и по сие время, частые бури и сильное волнение довершили его разрушение.

В прошлом, 1908 г., пароход еще раз пытались снять Гепнер и Карпушевский; затратили на это дело около 10–12 тыс. руб. и вынуждены были бросить судно в том виде и на том же самом месте, как оно стояло и раньше.

И немудрено! 15 лет пароход брошен в море на камнях близ берега. Днище его занесло песком и камнями. Уж не говоря о сильном разрушении его корпуса деятельностью волн во время прибоя, так и химическое действие морской соленой воды не могло не отозваться разрушительно на листах железа, давным-давно лишенных всякой окраски. С виду корпус еще крепок, но внизу, там, где были машины, дно пробито, протерто. Оно проржавело и развалилось. Судно стоит, накренившись набок. Две мачты без верхних частей и с обрывками снастей, вскрытая палуба, оторванные листы железа, гремящие при каждом порыве ветра, всюду разбросанный каменный уголь, поломки и общий развал и хаос, царящий на всем судне, — придают ему очень печальный облик.