Михаил Каминский - В небе Чукотки. Записки полярного летчика

Говорят, что это одно и то же.

Эксперименты Гроховского убедили меня, что это не так. Каждый рискованный опыт, где бы он ни проводился, как лакмусовая бумажка, выявляет в людях одно из двух: либо отвагу, либо осторожность.

В человеческой деятельности для многого достаточно простой осмотрительности. Ничего не выдумывая, действуй по инструкции, и дело будет процветать. А если нет инструкций, и многое, а иной раз все — неизвестно? Тут приходится идти ощупью, как в разведке.

Важнейшие проблемы воздушного десанта решались опытным путем. Приходилось рисковать. Для этого требовалась отвага, и мысли, и действия.

Не мужество, а именно отвага! Чем же все–таки они отличаются друг от друга? Мне кажется, мужество олицетворяет стойкость, неуступчивость перед лицом трудностей и опасностей. Эти качества крайне необходимы в обороне. Они помогают выстоять, не сломиться, накопить силы.

Отвага не обороняется, не выжидает. Наоборот, она сама атакует трудности, идет навстречу опасностям.

Прислушаемся к русскому языку. Смотрите, как точно отвечает смыслу такое словосочетание; «Он переносил свое горе (болезнь, потерю, несчастье) МУЖЕСТВЕННО!» Попробуйте заменить на «отважно» — не звучит! Теперь применим другой глагол и скажем так: «Он действовал (дрался, нападал, поступал) ОТВАЖНО!» И в этой фразе слово «мужественно» не звучит.

Могу согласиться, что смысловой оттенок между этими словами не очень заметен. Однако при обозначении высшей, а главное, действенной степени мужества обычно употребляется слово «отвага». Например, говорят: мужественные полярники и отважные летчики. Полярники переносят трудности своей профессии, а профессия летчиков требует их преодоления немедленным действием.

В народе существует поговорка; «Смелый, как умелый!»

И действительно, в опасных положениях отвага нередко возмещает недостаток знания или умения. Мне известны примеры, когда гибли летчики, бывшие на лучшем счету, а героями событий становились те, кого считали середняками. Почему? Да потому, что летчики аттестуются без должного учета их психических качеств. Пилотирует хорошо, скромен, послушен — значит, отличный летчик. А как он поведет себя в особых обстоятельствах — редко какой командир решается прогнозировать.

В жизни человеческой всему свое время и место. Восхищаясь отвагой, неразумно порицать осторожность, иногда она равнозначна смелости. Но бесспорно, что дорогу к новому знанию прокладывает не осторожность, а отвага. И если имена первопроходцев в неведомое не будут забываться, то национальный характер нашего народа никогда не оскудеет отвагой.

В подтверждение сказанного я приведу пример, для которого слово «мужество» не подходит. Но судите сами…

«ЗАВТРА БУДЕТ ПОЗДНО!»

Найденное решение сброса тяжеловесов изобретатели назвали «методом срыва». Вместе с расчетами и красочно выполненными схемами Я. И. Алкснису была представлена и программа летных испытаний «метода срыва» с различными объектами. Материал казался настолько убедительным, а сброс тяжеловесов столь необходимым, что Гроховский не сомневался в одобрении начальника ВВС.

Однако после консультаций со специалистами штаба Алкснис сказал:

— Заманчиво, но опасно! В таком деле надо опереться на науку. Если экипаж погибнет — нам с вами несдобровать. Направьте это в ЦАГИ на заключение.

Пока в ЦАГИ готовили ответ Алкснису, в личных беседах ученые–аэродинамики убеждали Главного:

— Вы же летчик, Гроховский! Не вам рассказывать, что произойдет, если купол заполнится на полсекунды раньше, чем откроются замки. А где гарантии, что они откроются? А если при открывшемся парашюте груз зависнет? Летчиков похоронят как героев, а нас с вами засудят как вредителей. Нет, на такой эксперимент согласия дать нельзя.

Стало ясно, что не сегодня–завтра на стол Алксниса ляжет отрицательное заключение. Как быть?

Алкснис всегда помогал КБ и многое брал на себя вопреки советам маловеров в своем штабе. Но сейчас возражают не лица, а крупнейший научный институт. Слишком авторитетны подписи!

В жизни человека бывают окрики, каких он не заслуживает, и удары, на которые он не смеет ответить. Вероятно, каждый может вспомнить запрет на выстраданное им, и трудный поиск ответа на вопрос: как быть?

Одни смиряются сразу, утешаясь: выше себя на прыгнешь!

Другие негодуют, спорят, но подчиняются. И очень немногие борются, не отступая и перед риском, необходимым, чтобы доказать истину делом. Мы можем только предположить, что переживал Гроховский, когда сказал: