Михаил Каминский - В небе Чукотки. Записки полярного летчика

Зяблову был 31 год. Большинству его соратников не исполнилось и тридцати. Это были романтики в самом хорошем смысле слова. Жизнерадостные, готовый с юмором встретить любые трудности. Такими мне памятны: старший рабочий Павел Ольхов, великий умелец Твердохлебов, весельчак–одессит Коля Шкробот, Петя Лутченков, повар Костя Соколов, водители вездехода Кароль и Безайс. На базе ими командовал завхоз, уже пожилой человек, К. Б. Ярославцев. И присутствие этого человека — одна из самых больших удач Зяблова Как известно, по прибытии в Арктику всегда обнаруживается отсутствие многих вещей, пустяковых в условиях материка и незаменимых в отрыве от благ цивилизации. В таких условиях заведующий хозяйством экспедиции также значим, как боцман на корабле. По–хозяйски со хранить, разумно использовать имеющееся, из подручного материала изобрести недостающее — в этой области наш Кузьма Борисович оказался корифеем. И еще он отличался талантом воспитывать в людях бережливость и поощрять каждую полезную выдумку. За все эти качества Ярославцев пользовался непререкаемым авторитетом.

Прошу вас, читатель, извинить за столь длинные подробности. Считаю их важными, ибо вам приходится или придется тоже искать секрет успеха в деле, которого добиваются хорошие организаторы. А секрет этот не столь хитер, если вы любите свое дело, думаете о нем, воспитываете в себе наблюдательность и предусмотрительность. А главное — уважаете подчиненных вам людей, видите в каждом из них личность, а не слепого исполнителя вашей воли. И в этой части М. Ф. Зяблов оказался под стать Павлу Гроховскому. Моральный климат экспедиции отличался деловитостью и одновременно демократичностью. Михаил Федорович был прост в обращении, тверд в слове, отзывчив на чужое горе.

В экспедиции было пять геологов; сам Зяблов, главный геолог Ю. А. Кремчуков, начальники партий — М. Д. Бритаев, С. В. Культиасов и комсомолец Дима Ки–леев. Их работу обеспечивали топографической съемкой инженер — геодезист и астроном А. В. Теологов, топографы Асанов и Степанов.

Экспедиция обосновалась на пустынном мысочке в середине восточного берега залива Креста. Под прикрытием мыса природа создала уютную бухточку, удобную и для разгрузки пароходов, и для посадки гидросамолетов. Бухту назвали Оловянной, по имени той цели, ради которой приехали.

У основания мыса построили три фанерных домика системы инженера Романова, как и на анадырской мерзлотной станции. В одном домике разместились камбуз (кухня) и кают–компания (столовая, библиотека, клуб). В двух других тесно, но весело и по–добрососедски жили люди.

К «ТОЧКЕ СЕРПУХОВА»

Моя работа началась на другой день после отлета Богданова. Вначале я полетел на базу № 1, открытую Богдановым на Амгуэме. Оставил там Митю, продуктов для него на неделю, палатку, примус и запас бензина для самолета. Потом стал перевозить геологические партии с их снаряжением. С каждым полетом уменьшалась моя боязнь перегрузки самолета, росло уважение к этому маленькому и безотказному работяге. А он отвечал мне тем же, поднимая с каждым разом все больше и больше. За два дня было сделано главное: все партии оказались за хребтом на исходной точка В конце мая практически не было ночи, и я летал да «упаду». Пока я спал, Митя заправлял, осматривал, и, если требовалось, делал профилактику самолету и мотору.

Каждый может вспомнить волнующие минуты, когда он впервые увидел что–то поразившее его своим вели чием или красотой. Это могут быть море или степь тайга или горы. Или просто лес и река под голубым не бом для коренного горожанина, большой город для жителя таежной заимки или заполярного поселка. Но как объяснить, что такое еще никем не виданное, не троганное? Как передать восторг первого узнавания?

Люди, которых я доставлял на Амгуэму, долгие месяцы мечтали о ней, знали, что станут первыми ее землепроходцами, готовились к лишениям и трудностям необитаемой местности. Но не ожидали увидеть того что предстало их глазам…

В районе базы № 1 горы довольно далеко отступил! в стороны, образовав широкую холмистую долину с множеством озер. Хозяйкой этой горной долины был! река. Вобрав в себя многочисленные ручьи и речушки, сбегавшие с гор, сильная, полноводная, она выбирала дорогу в океан с фантазией одушевленного существа. Прямые и широкие плесы сменялись неожиданными поворотами, капризными зигзагами. Срезав бока у группы сопок, она убегала от них на простор или к сопкам другого берега. Кое–где она была узка, глубока, быстра, а местами казалась недвижимой в своем широком ложе. На поворотах река оставляла отмели, иногда до удивления ровные и длинные, как аэродромы, выстланные песочком, иногда короткие, из грубого камня, с валунами и поперечными промоинами.