В Москве на Большой Пироговской улице размещается Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР). В нем хранится множество документов, в том числе и все секретные сведения из святая святых царской жандармерии.
Хранится и «Дело» Дюма. На каждом из десяти документов, составлявших «Дело», выведено: «Секретно» или «Весьма секретно», на полях некоторых стояло: «Доложено Его Величеству», на обложке же категорически начертано: «Хранить навсегда». И дата — 18 июля 1858 г. (ф. 3-й экс; № 1858, ед. хр. 125).
1-й документ
Г. начальнику 2-го округа корпуса жандармов.
Известный французский писатель Александр Дюма (отец), прибыв в недавнем времени из Парижа в С.-Петербург, намерен посетить и внутренние губернии России, для каковой цели собирается ехать в Москву.
Уведомляя о сем Ваше превосходительство, предлагаю Вам во время пребывания Александра Дюма в Москве приказать учредить за действиями его секретное наблюдение и о том, что замечено будет, донести мне в свое время.
Генерал-адъютант князь Долгорукий [5] Долгоруков Василий Андреевич (иногда писался Долгорукий) — (1804–1868) — с 1856 года шеф жандармов.
,
18 июля 1858 г.
2-й документ
Г. наместнику кавказскому.
Известный французский писатель Александр Дюма (отец) прибыв в недавнем времени туристом из Парижа в С.-Петербург, отправляется ныне вовнутрь России с намерением быть также в Тифлисе.
Сообщая о сем Вашему Сиятельству, с тем не изволите ли Вы, милостивый государь, признать нужным учредить за Александром Дюма во время его пребывания в Тифлисе секретное наблюдение, покорнейше прошу о последующем почтить меня Вашим отзывом.
Генерал-адъютант князь Долгорукий,
19 июля 1858 г.
3-й документ
(отослан из Тифлиса 20 августа, получен в С.-Петербурге 4 сентября 1858 г.).
Вследствие отношения ко мне Вашего Сиятельства от 19 июля настоящего года за № 676 по предмету надзора за г. Дюма, честь имею сообщить Вам, милостивый государь, что по приезде г. Дюма в Тифлис мною будет назначен для нахождения при нем в качестве переводчика и путеводителя благонадежный чиновник, которому вместе с тем будет поручено и наблюдать за ним.
Этою мерой я полагаю совершенно удовлетворительно заменить полицейский надзор.
Генерал-адъютант князь Барятинский.
4-й документ
(от 18 сентября 1858 г, получен 25 сентября).
От начальника 2-го округа корпуса жандармов, № 67,
Москва.
Во исполнение секретного предписания Вашего Сиятельства от 18 июля сего года за № 658 я имею честь донести, что французский писатель Дюма (отец) с приезда своего в Москву в июле месяце сего года жил у г.г. Нарышкиных — знакомых ему по жизни их в Париже; многие почитатели литературного таланта Дюма и литераторы здешние искали его знакомства и были представлены ему 25 июля на публичном гулянье в саду Элдорадо литератором князем Когушёвым, князем Владимиром Голицыным и Лихаревым, которые постоянно находились при Дюма в тот вечер; 27 же июля в означенном саду в честь Дюма устроен был праздник, названный НОЧЬ ГРАФА МОНТЕ КРИСТО. Сад был прекрасно иллюминован, и транспарантный вензель А.Д. украшен был гирляндами и лавровым венком.
В тот день в честь Дюма князь Голицын давал обед, и оттуда прямо Дюма приехал на праздник в Элдорадо; в тот вечер с ним были двое Нарышкиных, живописец Моне и мадам Вильне, сестра бывшего в Москве французского актера, которая, как говорят, постоянно путешествует в месте с Дюма.
В Москве Дюма посещал все достопримечательности и ездил в предместья Москвы; в начале августа с сыновьями генерала Арженевского он ездил в имение отца их, находящееся близ села Бородина, где осматривал памятник и бывшие в 1812 году батареи, был в Спасо-Бородинской пустыне, в Колоцком монастыре и в Бородинском дворце, который в то время отделывался в ожидании Высочайшего приезда Императорской фамилии.
В семействе Нарышкиных, где жил Дюма, его очень хвалят, как человека уживчивого, без претензий и приятного собеседника. Он имеет страсть приготовлять сам на кухне кушанья и, говорят, мастер этого дела (последнюю фразу кто-то из читателей донесения подчеркнул: возможно, и сам царь — М.Б. ). Многие, признавая в нем литературные достоинства, понимают его за человека пустого и потому избегали или сдерживались при разговорах с ним, опасаясь, что он выставит их в записках и будет передавать слышанное от них вопреки истине.
Читать дальше