Юлия Зонис - Боевой шлюп «Арго»

Он замолчал на минуту, а потом продолжил:

— Тогда я понял, что беда во мне самом. В этом новом мире, в мире, которому я пытаюсь пробить дорогу — в нем для меня нет места. Ни для меня, ни для кого из них.

Отец указал на дверь, за которой отдыхали солдаты.

— Не знаю, есть ли в нем место для тебя, но для твоего брата, — он кивнул на притихшую Софию и на ее огромный живот, — для него есть наверняка. И я хочу, чтобы он уцелел. Поэтому ты уведешь ее отсюда. Уведешь в горы. Вы уйдете прямо сейчас, так что к моменту взрыва — если нам все удастся — вы будете уже далеко.

Он крепко сжал мое плечо и закончил, глядя мне в глаза.

— София знает дорогу. Она отведет тебя в наш дом. Это высоко в горах. Там сейчас никого нет, и вы сможете переждать несколько дней, пока все не кончится. Она умная девочка и знает, что делать. Тебя я прошу об одном — позаботься о своем брате. Ты обещаешь?

Я кивнул.

— Хорошо. Вам пора собираться.

Он встал, высокий, сутулый, и я впервые заметил, что он уже почти старик.

— Ты отличный парень, Мак.

Отец улыбнулся и потрепал меня по плечу.

— Жаль только, что мы так и не успели как следует познакомиться.

Он уже отворачивался, но неожиданно снова оглянулся на меня.

— Да, кстати. Там где-то до сих пор валяется золотое руно. Может, ты найдешь ему лучшее применение, чем я в свое время.

Шел дождь, и тропа была скользкой. Я пытался поддерживать Софию, хотя она двигалась намного ловчее меня. Даже необъятный живот не мешал ей взбираться по мокрым камням.

Внизу тонула в дождевой пелене долина. Занимался рассвет, занимался и все никак не мог заняться, и, наконец, сгинул в тучах. Ливень пошел сильнее, и первые раскаты грома совпали со звуками начинающейся канонады. Я ускорил шаг, но тут же поскользнулся и съехал по грязи несколько метров вниз. София терпеливо помогла мне подняться, и мы стали карабкаться дальше.

К полудню я собрался сделать передышку, но София упрямо тянула меня вверх. Мы ушли все еще недостаточно высоко. Внизу вовсю стреляло и рвалось, по склону гуляло приглушенное дождем эхо. Когда я оглянулся через плечо на долину, мне показалось, что я вижу вспышки разрывов — однако, возможно, это просто в глазах у меня от усталости плясали искры. Мы шли, карабкались, тропинка вилась между высоких камней и зарослей кустарника, дыхание мое срывалось на хрип, и мы снова шли. А потом внизу замолчало. Поначалу за плеском воды я не обратил внимания, как там стало тихо. Мы с Софией остановились и начали прислушиваться, но слышали лишь шум бегущих с горы ручьев и грохот маленьких камнепадов. Я вопросительно взглянул на свою спутницу. Та приложила палец к губам, наклонила голову. Ткань на ее лице намокла и съехала в сторону, и я впервые заметил, как она молода. Наверное, младше меня.

Мы стояли под дождем в нарастающем сумраке, когда по земле прокатился гул. Он начался глубоко внизу, казалось, в самом центре планеты, в ее кипящем ядре — и, разрастаясь, заполнил все вокруг. Мы развернулись и побежали, держась за руки, а потом за спиной вспыхнуло, и я повалился на Софию. Даже сквозь закрытые веки вспышка показалось очень яркой. Когда ослепленные глаза вновь стали видеть, я осторожно оглянулся. Это не был ядерный гриб: ослепительно-белое свечение повисло от земли и до неба. Свет напоминал полярное сияние, только в тысячу раз ярче и красивее. Я все еще заворожено любовался, когда у моего плеча тихонько заплакала София.

Дом совсем развалился. Дырявая крыша не спасала от дождя. Задняя стена обрушилась. Перегородки между комнатами потрескались, хотя кое-где еще проглядывала штукатурка. Сквозь пол проросла трава, и даже небольшое кизиловое деревце тянулось ветками к пролому в крыше.

Я остался снаружи. Надо было подумать об убежище на ночь. Выше по склону виднелся каменный сарай. Когда-то, возможно, в нем жили пастухи. А теперь он и нам пригодится.

София ушла в дом за руном. Я присел на мокрый обломок стены, стряхнул со лба капли. Странно, но голова почти не болела. Вообще все тело было легким, звонким, как после долгой болезни. София что-то долго не показывалась, и я уже начал беспокоиться, когда она появилась на пороге со свертком в руках.

Я прошлепал по луже к ней. Женщина бережно держала старую, истершуюся кошму. Если когда-то на ней и была шерсть, то она давным-давно отгнила, оставив лишь сероватую кожу с редкими белесыми клоками.

Я расхохотался. Я свалился в грязь, я хлопал себя по ляжкам, я катался в дождевой воде и хохотал, хохотал.