Марк Медовник - Из чего это сделано? Удивительные материалы, из которых построена современная цивилизация

Бёттгер был алхимиком. В 1704 году его принудили работать в крепости под началом коменданта фон Чирнгауза. Вместе они должны были систематически ставить опыты с минералами белого цвета. Поворот наметился, когда в местных краях обнаружили каолин. Как только печь раскалили до необходимой температуры, ученые открыли то, что было известно китайцам за тысячу лет до них.

Бёттгер не подавал чай в новых чашках. Факт создания фарфора он предпочел доказать иначе: вынув чашку из раскаленной добела печи, где она только что проходила обжиг при 1350 °C, и тут же утопив ее в ведре с водой. Большинство изделий из керамики немедленно растрескались бы от термического шока, глина и вовсе бы взорвалась. Однако сила и крепость фарфора были так велики, что он остался цел и невредим. Король щедро наградил Бёттгера и фон Чирнгауза, ведь изобретение фарфора должно было принести ему неслыханное богатство.

После этого ученые и гончары по всей Европе начали проводить опыты, чтобы разгадать тайну фарфора. Континент наводнили промышленные шпионы, однако прошло целых пятьдесят лет, прежде чем британцы вывели на рынок так называемый английский твердый фарфор, изготовленный из местных ингредиентов. Из этого материала был сделан тот самый чайный сервиз, подаренный моим родителям на свадьбу. В 1962 году, когда семья Медовников объявила о свадьбе, шахтеры Корнуолла, должно быть, отправились в путь, как делали каждое утро на протяжении двухсот лет, по холмам, поросшим папоротником, изрытым карьерами и облепленным водяными мельницами, к карьеру возле деревни Тревиско выкапывать редкую белую глину каолин. На севере в гранитном руднике другие шахтеры тем временем добывали слюду, полевой шпат и кварц. В графствах Стаффордшир, Чешир, Дербишир, Лестершир, Уорикшир, Вустершир и Шропшир пасли скотину, кости которой потом сожгли и смололи в муку. Все эти ингредиенты отправили в Сток-он-Трент в Стаффордшире, где однажды зимой был рожден чайный сервиз для моей семьи.

В это время года городок наверняка был окутан густым смогом от сотен кирпичных печей для обжига и сушки, сложенных в форме бутылок, – печей, которые сделали из Стокон-Трента родину британского гончарного производства. В те дни смог имел отчетливый серный и слабый кислотный запах. Возможно, как это было и в 1987 году, когда я там жил, облака висели до того низко, что дым из труб смешивался с ними и город казался нереальным, будто во сне. В фабричных цехах нагретый печами воздух был теплым, сухим и уютным. Тянулись ряды скамей и механических станков, за которыми мужчины и женщины трудились над всевозможными изделиями из керамики, в основном тарелками, чайными блюдцами и, конечно же, чашками. Работа кипела, все вокруг дышало усердием и сосредоточенностью. И все было вылеплено из одного вещества. Оно было главным ингредиентом и всюду оставляло свой отпечаток. На всем оседал белый порошок – смесь минералов и костяной золы.

Сам по себе он довольно невзрачный. В него добавили воду, и получилась глина с консистенцией как у сдобного теста, однако и она, похоже, мало на что годилась. Женщина на фабрике «Веджвуд» вручную разлила ее в формочки, как она делала всю свою жизнь. Потом руки мастера быстро придали тесту форму чашек на гончарном круге, а после чашки, хрупкие и влажные, совсем слабенькие, как недоношенные дети, поставили на поднос. Они могли бы высохнуть естественным путем, затем просесть, растрескаться и развалиться на части, как если бы были сделаны из обычной глины. Но вместо этого их быстро унесли в другую часть фабрики.

Там человек с большими грубыми пальцами и невероятной сноровкой быстро соорудил капсулу для обжига из огнеупорной глины (то есть способной выдержать высокие температуры и потому вместить другую глину во время обжига) и поставил в нее все чашки. Потом их аккуратно расставили по местам, чтобы они не соприкасались, и запечатали капсулу куском огнеупорной глины. Внутри капсулы с чашками, все еще влажными и непрочными, было темно, холодно и сыро.

На следующий день капсулу вместе с пятьюстами другими осторожно поместили в одну из бутылкообразных печей для обжига. Заполнив печь, ее запечатали герметичной крышкой и разожгли уголь. Защищенные капсулой от дыма и копоти, чашки сохранили первоначальную белизну и медленно высохли при постоянном нагреве в течение дня, пока из них не испарилась вся влага. И вот он, хрупкий миг рождения. Чашки совсем беспомощны и беззащитны – кучки цепляющихся друг за друга минеральных кристаллов, не связанные никакой клейкой субстанцией. Но капсула защищает их от мощного воздействия раскаленного воздуха и дыма, которое в противном случае разнесло бы чашки на куски.