Марк Медовник - Из чего это сделано? Удивительные материалы, из которых построена современная цивилизация

Письмо от моей любимой

Несмотря на победное шествие цифровых технологий, трудно поверить, что бумага как средство общения полностью исчезнет. Некоторые послания мы доверяем бумаге охотнее, чем любым другим посредникам. Желудок сжимается и одновременно сердце прыгает в груди лишь в одном случае – когда вы находите в почтовом ящике письмо от любимой. Можно часами ворковать по телефону, получать мгновенные нежные эсэмэски и милые электронные послания, но только предмет, к которому прикасалась ваша любимая, только бумага, хранящая сладостный запах ее кожи, – подлинная материя любви.

Письмо – это больше чем слова. Есть в нем некая надежность, весомость, которая должна успокоить неуверенных адресатов. Его можно читать и перечитывать снова и снова. Оно присутствует в вашей жизни как физический объект. Сама бумага все равно что кожа любимого человека, она пахнет его духами. Почерк – такое же отражение уникальности, как и отпечатки пальцев. Любовное письмо не подделка, не копия чужого текста.

Что же такого особенного в бумаге, почему ей можно доверить то, что иначе мы хранили бы в секрете? Оставшись наедине с собой, мы пишем слова любви, и здесь бумага оказывается очень кстати. Ведь что мы, по существу, делаем во время акта письма? Прикасаемся к бумаге, изливаем на нее поток мыслей, украшаем свою речь цветистыми оборотами, предаемся лирическим отступлениям, рисуем на полях – то есть выражаем свою индивидуальность, не скованные бездушной клавиатурой. Мы как будто пишем не чернилами, а кровью – искренне, от сердца. Буквы ложатся на бумагу, позволяя мыслям свободно течь.

Помимо всего прочего, любовные письма затрудняют разрыв отношений, ведь они, подобно фотографиям, навсегда запечатлевают наши чувства. Это жестоко по отношению к тому, чье сердце разбито. А для виновника расставания такие письма – жгучий упрек в неверности, заноза в душе на всю оставшуюся жизнь. Впрочем, бумага – углеродный материал и может вмиг избавить вас от подобных мук: нужна всего лишь спичка.

Однажды весной 2009 года я вышел из дома купить хлеба. Завернув за угол, я увидел, что высотка Саутуорк-Тауэрс куда-то исчезла. Снесены все двадцать пять этажей классического офисного здания 1970-х годов. Я напряг мозги, пытаясь вспомнить, когда видел его в последний раз. Точно ли на прошлой неделе, по дороге в булочную? Мне стало не по себе: или я теряю память, или мы научились сносить здания как-то уж слишком быстро. Так или иначе, я почувствовал неуверенность. Башня мне всегда нравилась, там были модные одно время автоматические двери. И вот ее нет, а на улице и в моей жизни зияет огромная дыра, больше, чем я ожидал; все теперь выглядит по-другому. Я подошел к забору, который ярким пятном выделялся на фоне стройки.

Надпись на щите гласила, что здесь будет построено самое высокое здание в Европе – «Осколок». Гигантский стеклянный небоскреб на картинке возносился из руин СаутуоркТауэрс над станцией «Лондон-Бридж». Текст восхвалял концепцию нового здания, которое будет царить на лондонском горизонте ближайшие несколько десятилетий.

Я почувствовал раздражение и беспокойство. А вдруг этот гигантский стеклянный фаллос станет мишенью для террористов? Что, если он будет атакован, как Башни-близнецы, и рухнет, убив меня и мою семью? Я сверился с картами «Гугл» и утешил себя тем, что даже если 330-метровое здание опрокинется набок, оно не заденет мой дом. С натяжкой оно могло бы достать до «Таверны Шекспира», паба, куда я время от времени (но не так уж часто) заходил. «Но пыли все равно наглотаемся!» – ворчал я себе под нос, продолжая путь за хлебом в апокалиптическом настроении.

Следующие несколько лет я буду наблюдать, как строится огромный небоскреб возле моего дома. Глазам моим откроется необычайное зрелище, настоящий инженерный подвиг, но самое главное – я очень хорошо узнаю, что такое бетон.

Работа началась с рытья огромного котлована. Говоря «огромного», я имею в виду чудовищно огромного. Неделя за неделей я совмещал походы за хлебом с наблюдениями сквозь дыру в заборе за работой гигантских машин. Они выгребали землю, зарываясь все глубже и глубже, как будто что-то искали. Но выкапывали они всего лишь глину, нанесенную за сотни тысяч лет рекой Темзой. Это была та же вязкая, плотная глина, которую всегда использовали для обжига кирпичей при строительстве жилых и складских помещений в центре Лондона. Но для «Осколка» ее использовать не собирались.