Трава у реки зеленая-презеленая,
Желание мое бесконечно, как та дальняя дорога.
Та дальняя дорога, уходящая за пределы воображения.
И все-таки прошлой ночью я видела его во сне.
Во сне я видела его рядом со мной,
Вдруг я проснулась, и он находился в другой стране.
В другой стране, и оба мы разбросаны по разным мирам,
Как я ни металась и ни ворочалась во сне, больше он мне
не пришел.
Увядшая шелковица ощущает дуновение ветра Небес,
Морская вода ощущает лютый холод Небес.
Каждый входящий в дом вызывает естественную любовь,
Но кто соблаговолит заговорить со мной?
Путник происходит из дальних краев.
Он приносит мне сдвоенного карпа [почтовый ящик].
Я кричу слуге: «Приготовьте карпа!»
Внутри его находится белое шелковое письмо.
Я становлюсь на колени и читаю письмо.
Что, в конце концов, оно содержит?
Сначала в нем написано: «Попробуй и съешь побольше».
А в конце сказано: «Я запомню вас навсегда» 26.
В данном случае певица выступает в образе женщины, муж которой служит в войске на границе (как это обозначено в названии стихотворения). Все стихотворение посвящено мыслям и переживаниям женщины, а второй голос вступает в конец песни, чтобы произнести слова мужа, приведенные в письме ее мужа. Душевные страдания обладателя первого голоса, поэтически выраженные тем, что некоторые строки начинаются с последних слов предыдущих строк, предоставляются поразительным противопоставлением прозаическому, но совершенно душераздирающему содержанию письма.
Перед нами недвусмысленно лирическое стихотворение, в котором автор размышлял над своим собственным ощущением или мысленно представил себе «голос другого человека», получившее дальнейшее развитие в так называемых древних поэтических произведениях Восточной Хань 27. В таких произведениях представляются два обычных собеседника: оставленные на произвол судьбы женщины и молодые мужчины, озабоченные исключительно собственным продвижением по службе. Разочарованные в своих надеждах, эти персонажи сожалеют о безвозвратно уходящем времени, стареют и двигаются к смерти. Сам настрой таких стихов последовательно меняется между меланхоличным размышлением, неприкрытыми жалобами на судьбу и решением «украсить жизнь» наслаждениями в виде вина и музыки. Посвящая свои произведения внутренним ощущениям поэта и размышлениям о человеческой смертности, авторы таких произведений сокращают до минимума подробности повествования. Вместо них поэт описывает саму ситуацию, например сцену, которую он наблюдал лично, и потом описывает вызванные ею эмоции. Такие стихотворения помечаются как тексты, которые следует прочитать, со зрительными связями, снабженными грамматическими или семантическими параллелями между строками и двустишиями, заменяющими повторения, часто используемые в песнях музыкального управления.
Музыкальное управление иногда осуждалось конфуцианскими учеными за использование категории популярной музыки, появившейся в конце периода Сражающихся царств, – «музыки Чжэн и Вэй», которую Конфуций отвергал, как изобретение распущенного сословия. Управление это распустили ближе к свержению Западной Хань во время проведения реформы обрядов и политики сокращения казенных расходов, связанных с возрастающим влиянием классических воззрений. Однако, поскольку конфуцианские теоретики поэтического ремесла тоже исходили из того, что цари Чжоу собирали народные песни ради изучения состояния общественной морали, песня музыкального управления осталась законной стихотворной формой и превратилась в признанный жанр лирической поэзии (ши). Невзирая на то что одержимость «древней поэзией» с ее воспеванием конечности бытия и физических удовольствий противоречила конфуцианской программе нравственности, простота ее языка и прямое выражение чувств и устремлений поэта соответствовали объявленным идеалам стиха Восточной Хань. В конце правления династии Хань представители рода Цао и кое-кто из их последователей освоили способы и темы «древней поэзии», а также песен музыкального управления до такой степени, что смогли создать первые лирические произведения, составленные знаменитыми литераторами.
Быть может, за самым наглядным доказательством решающей роли конфуцианского классицизма в формировании литературы периода Хань следует заглянуть в каталог императорской библиотеки. Его составили Лю Сян со своим сыном Лю Синем, служившим под управлением Ван Мана в конце периода Западной Хань. Бань Гу включал его в несколько измененном виде в «Книгу династии Хань» в форме «Монографии на тему искусств и писем». Библиотеки с их системами классификации литературы служат окном, через которое открывается вид на структуру интеллектуальной вселенной, то есть организацию отраслей знания любого общества. Отец и сын Лю структурировали их каталог, исходя из представления о том, что тексты конфуцианского канона служили одновременно образцами надлежащего письма и исходным текстом всех остальных категорий литературных произведений. Они отождествили этот канон с мудрыми царями и проследили каждую категорию текста до того или иного управления либо службы царства Чжоу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу