Томас Эсбридж - Рыцарь пяти королей. История Уильяма Маршала, прославленного героя Средневековья

Анжуйский двор предложил Уильяму много роскоши, восторгов и искушений, но одновременно это было место далеко не безопасное, ведьмин котел сплетен, интриг и двуличности, где ошибочный шаг или неверно подобранное слово могли грозить крахом. Один придворный даже сравнил его с адом, кишащим червями, змеями и всякого рода ползучими тварями. Предметом всеобщего вожделения был доступ к королю, его милости, поскольку королевское покровительство могло в одночасье изменить жизнь человека. Прецедент Томаса Бекета показал, что Генрих II умеет превращать никому не известного человека, причем низкого происхождения, в богатейшую и влиятельнейшую личность. Теоретически, по крайней мере, двор был разделен на отдельные слои, из которых только элитный внутренний слой, на краю которого теперь находился Маршал, имел регулярные контакты с королем. Но тревожной чертой анжуйского двора была его непредсказуемость. Его размер, постоянное движение и непрерывная смена персонала делали двор, по словам Вальтера Мапа, «гибельным водоворотом… волнующимся и изменчивым». В нем было невозможно запомнить имена и должности каждого .

Главной задачей Уильяма в 1186 году было выделение самых важных игроков – больших вельмож и священнослужителей, значимых клерков и чиновников. И двигаться он должен был с большой осторожностью. На рыцарских турнирах от него ждали соответствия кодексу рыцарства. Теперь успех зависел от его способности интерпретировать и впитывать неписаные правила двора, в точности исполнять правила courtesie (этикета, или, если дословно, «как вести себя при дворе»). Представители высших эшелонов анжуйского двора, как правило, имели или рыцарское, или церковное прошлое. Будучи представителем класса воинов, Уильям обладал некоторыми естественными преимуществами. Его признанный статус preudhomme – человека благородного, достойного уважения – склонял чашу весов в его сторону. К тому же во времена военных конфликтов он мог храбро и решительно сражаться, тем самым подтвердив свой статус. Это будет особенно важно в сумятице последних лет правления Генриха II. Но даже если так, главные придворные ценились прежде всего не за физическую силу или храбрость, а за взвешенные дельные советы, касающиеся управления государством. Чтобы обеспечить уважение Генриха, Маршал должен был доказать свою полезность в качестве советника и доверенного лица. Идеалы движения courtesie в 1180-х годах означали, что для достижения этой цели Уильяму следует быть невозмутимым и всегда держать в узде свои чувства. Излишние проявления эмоций, особенно гнева, на людях считались признаком неуравновешенности и нетерпеливости. Поэтому любой совет, данный таким человеком, его недруги всегда могли назвать неразумным или поспешным. В борьбе за благосклонность короля соперники часто старались провоцировать неосмотрительность оскорблениями, завуалированными или прямыми, в надежде вызвать вспышку гнева. Неудивительно, что рыцари – горячие головы, рожденные для войны, – далеко не всегда могли себя контролировать. У Маршала был опыт общения с властями предержащими. Все же он был чемпионом турниров и еще с 1170-х годов поддерживал знакомство с такими значительными людьми, как Филипп Фландрский и Теобальд Блуаский. А скандал 1182 года познакомил его с придворными махинациями. Но ничто не могло подготовить его к масштабам и сложности вызовов, с которыми он сейчас столкнулся. Тем не менее со временем он научился передвигаться по зыбкой трясине придворных обычаев, политики и интриг и в конце концов оказался довольно успешным придворным. Оказалось, что он обладает редкой способностью процветать и в военное время, и в мирное. Судя по всему, постепенно он приобрел нечто вроде эмоциональной брони, позволявшей ему всегда сохранять невозмутимость на людях. Умение постоянно демонстрировать ледяное спокойствие впоследствии ему здорово помогло.

Уильяму даже нередко удавалось снизить общую напряженность придворных отношений рассказами обезоруживающих анекдотов о своем прошлом. Именно в это время часто повторяемые истории о малыше-заложнике и впечатляющих турнирных победах показали свои истинные возможности. Каждая тщательно продуманная история подтверждала достойные качества Маршала – и о его способности в 1152 году очаровать короля Стефана, и о получении триумфального копья на турнире в Плёре в 1177 году. Причем все признаки горделивого хвастовства сглаживались нотками юмора и самоуничижения – будь то рассказ о маленьком мальчике, отвергнутом отцом, или о чемпионе турнира, найденном в кузнице положившим голову на наковальню. Все истории были очень простыми, но в высшей степени действенными, хотя их вряд ли посчитали бы шедеврами мастера завуалированных намеков и искусных уловок, такие как Вальтер Мап, которые все подразумевают и ничего не говорят открыто .