Раймондо Кубедду - Политическая философия австрийской школы - К. Менгер, Л. Мизес, Ф. Хайек

Несмотря на то что критика Менгером индуктивизма представляет существенный частный интерес и далеко выходит за теоретические пределы позитивизма, представленного исторической школой немецких экономистов, проблема «естественного», или «точных естественных законов», является гораздо более сложной. Она связана с отысканием таких «строгих законов явлений, регулярностей в последовательности явлений, таких регулярностей, которые не только представляются нам ненарушимыми, но, ввиду самого способа познавания, служащего для отыскания их, в себе самих носят ручательство своей ненарушимости, в отыскании таких законов явлений, которые, обыкновенно, называют „естественными законами“ [ Naturgesetze ], но правильнее называть „ точными законами “ [ exacte Gesetze]» [31].

Если цель состоит в попытке сформулировать «точные законы», то теоретическое исследование должно начинаться с « простейших элементов всего реального», которые должны восприниматься «как строго типические». При этом их можно лишь отчасти выявить на основании эмпирически-реалистического подхода, поскольку весь смысл исследования в том, чтобы прийти «к формам явлений качественно строго типическим», т. е. получить типические понятия , «которые, разумеется, не могут быть проверены на полной эмпирической действительности (так как формы явлений, о которых здесь идет речь… существуют до известной степени лишь в нашем представлении), однако эти результаты соответствуют специфической задаче точного направления теоретического исследования и составляют необходимое основание и условие для отыскания точных законов » [32].

В той мере, в какой наука стремится сформулировать «типичные соотношения (точные законы) явлений», ее не занимают реальные феномены: «Она изучает, как из вышеуказанных простейших, до известной степени даже не эмпирических элементов реального мира, в их изолированности (также неэмпирической) от всех других явлений развиваются более сложные феномены, – причем постоянно обращается внимание на точную (тоже идеальную!) меру» [33].

Итак, точная наука стремится обнаружить «строгие законы». Она исходит из существования «строго типических элементов», которые можно выделить, если представить их «в полной изолированности от всех других действующих факторов». Таким образом Менгер выразил свою веру в то, что можно достичь «таких законов явлений, которые не только не допускают исключений, но иначе не могут быть и мыслимы по самым законам нашего мышления». Затем он приступает к поиску этих «точных законов, так называемых «естественных законов» явлений» [34]. Применительно к социальным явлениям этот подход состоит в том, что «мы прослеживаем [ zurückführen ] человеческие явления к их первейшим и простейшим конститутивным факторам, прилагаем к этим последним соответствующую их природе меру и наконец стремимся раскрыть законы, по которым образуются из этих простейших элементов более сложные человеческие явления» [35].

Несмотря на отсылку к «законам нашего мышления», эти «точные естественные законы» нельзя интерпретировать в кантианском духе. Менгер никогда не устанавливал прямой корреляции между «точным естественным законом» и Аристотелем [36]. Однако понятно, что сочетание представления о «законе» как о «естественном соотношении явлений», которое должно быть «добыто» «точной наукой», с признанием неосязаемого характера субъективности, составляющей неотъемлемую часть человеческих отношений, действительно ставит философские проблемы, которые могут показаться неразрешимыми, если не воспринимать их в аристотелианской рамке. Поэтому, чтобы лучше понимать созданную Менгером теорию ценности, благ и потребностей, разумно обратиться к Аристотелю [37]. И у Аристотеля, и у ведущих представителей австрийской школы (несмотря на то что отсылки к Аристотелю и у Мизеса, и у Хайека очень редки и носят несколько спорный характер) мы находим теорию рациональной деятельности, основанную на том, что человеческое знание конечно и его целью является достижение некоего «блага», информацию о котором невозможно передать. Источник этого блага не является ни физическим, ни метафизическим, ни космологическим; он относится к области человеческого знания.

Итак, в фокусе интересов Менгера находилась совокупность естественных законов, лежащих в основании удовлетворения человеческих потребностей, и на их развитии во времени по мере того, как сфера человеческих дел и потребностей расширяется. Из этого вытекает, что его отправная точка – это не рационалистическая проекция и не гедонистический подход, как у Джевонса, а естественность потребностей [38]. Поэтому-то речь и может идти о «точных естественных законах»: ведь Менгеру очевидно, что когда результаты субъективных актов выбора, сделанных теми, кто стремится удовлетворить свои (естественные) потребности, вступают в контакт с результатами бесконечного множества иных индивидуальных актов выбора, то итогом становится не сползание в хаос , а, напротив, «распределение» согласно определенному порядку , который является естественным для людей [39]. Таким образом, естественные законы обычно тождественны родовой сущности ( Wesen ) явлений [40]. Итак, Менгер не задавался целью навязать человеческой реальности рациональный порядок. Скорее, он стремился найти ответ на вопрос, как человеческой деятельности, направленной на цели, находящиеся под влиянием факта конечности человеческого знания, удается создать порядок, а также проникнуть в сущность ( Wesen ) этого порядка.