Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома

Завершив последние приготовления и убедившись, что все булавки приколоты, мама за руку отвела меня в холл и, наклонив мою голову, поцеловала.

– Ты самый красивый мальчик на свете, – сказала она.

Но это мало помогло.

– Помни, – добавила она, – в твоих венах течёт кровь принцев. – Мама любила повторять, что её род происходит от царя Давида. А если она что-то говорила, то так это и было на самом деле. – Нет никого лучше тебя, но и ты не лучше других, пока не докажешь это.

Я осторожно натянул своё пальто. Мама легонько подтолкнула меня в спину и заверила, что все будут рады видеть меня. Я закрыл дверь и решительно зашагал прочь от дома. Но успел пройти очень немного, и моя смелость начала испаряться. Когда я подошёл к дому Лидонов, сверкавшему огнями, с украшенной входной дверью, я был в ужасе. Я несколько раз прошёл мимо дома, прежде чем набрался смелости войти.

В прихожей меня принял разряженный слуга. Насколько же его одежда была лучше моей!

– Джентльменам на второй этаж, в конец, – предупредил меня слуга.

Я нашёл комнату и сбросил пальто. Я был один. Наверное, все остальные гости были внизу, там, откуда слышались музыка и смех. Я посмотрел в зеркало и увидел в нём своё бледное лицо, плохо сидевший костюм и не смог заставить себя спуститься вниз, к остальным.

Не знаю, как долго я оставался в гардеробной, как вдруг девичий голос спросил:

– Берни Барух! Что ты тут делаешь?

Это была средняя сестра Дика Бесси.

Она схватила меня за руку и повела вниз по лестнице. Всю дорогу я чувствовал, как роняю из костюма английские булавки. Я всё ещё пребывал в трансе, когда Бесси представила меня прекраснейшему созданию, которое, казалось, парило в воздухе, как светло-голубое облако. По крайней мере, именно такое впечатление она оставила в моём пребывавшем в растерянности рассудке.

Следующее, что я осознал, было то, что я танцую. Из костюма на пол снова посыпались булавки, но, похоже, никто не обращал на это внимания. Несмотря на то что в то время я был довольно неуклюжим танцором, я успешно справился с несколькими танцами. А после этого всё было просто замечательно.

Какой роскошный ужин мне довелось попробовать! Я был голоден, так как несколько дней до этого мне кусок не лез в горло в преддверии предстоящей пытки.

Может, я несколько преувеличиваю свою неуклюжесть и нелепость внешнего вида в тот вечер, но могу с уверенностью повторить, что мой костюм явно не подходил мне. Но всё же те очаровательные люди заставили меня забыть об этом и помогли мне впервые в жизни насладиться большим приёмом.

Всякий раз после этого, увидев молодого или пожилого человека в странной компании или смущённого чем-то, я вспоминаю тот случай. И всегда пытаюсь сделать что-то, чтобы помочь этому человеку прийти в себя.

Помимо стеснительности, главной сложностью для меня всегда был мой темперамент. Моя мама, видя, как во мне закипает злость, часто вмешивалась, положив мне на плечо руку. Она всегда советовала мне: «Держи язык за зубами, если не можешь сказать ничего хорошего».

Возможно, корни моего темперамента таятся в том факте, что в детстве меня всегда баловали. Во всяком случае, по мере того, как я становился взрослее, мой самоконтроль улучшался.

Пока я учился в колледже, в моей комнате стояли брусья, на которых я занимался каждый день. Кроме того, я проводил много времени, занимаясь в гимнастическом зале YMHA [25] YMHA (Young Men’s Hebrew Association) – ассоциация молодых иудеев, первоначальное название международной еврейской неполитической организации. , который в то время находился на 42-й улице.

Одним из самых популярных видов спорта тогда были семидневные занятия по системе «Двигайся, как тебе больше нравится», которая состояла в том, что спортсмены могли по своему выбору бегать на длинные или короткие дистанции в разном темпе, а также ходить быстрым шагом. Следуя этой системе, я часто старался обогнать бегом или пешком самых быстрых из тех, кто занимался в Центральном парке.

К старшему курсу я был уже довольно хорошим спортсменом. Я достиг максимума своего роста: шести футов и трёх дюймов (190,5 см), весил около ста семидесяти фунтов (77 кг). Любопытно, что большая часть веса приходилась на верхнюю половину моего тела. Ноги у меня были тоненькими, как трубочки, и контраст между ними и широкой развитой грудной клеткой всегда вызывал возгласы изумления, когда я появлялся на бейсбольном поле или на беговой дорожке.