Хавьер Субири - Чувствующий интеллект. Часть I - Интеллект и реальность

Субири, наряду с Ортегой, был тем человеком, благодаря которому феноменология получила известность и признание в Испании. Именно феноменология задает контекст, в который с необходимостью встраивается мышление Ортеги и Субири.

Что касается Субири, исследования последних десятилетий [1] A. Pintor-Ramos, «Zubiri y la fenomenología»; в: Realitas III–IV (1979), pp. 389–565; «La maduración de Zubiri y la fenomenología», в: Naturaleza y Gracia , vol. XXVI/2–3 (1979), pp. 299–353; Realidad y verdad , Salamanca, Universidad Pontificia, 1994; D. Gracia, Voluntad de verdad , Barcelona, Labor, 1986. убедительно показали: начиная с самых первых работ и до периода зрелости Субири находил в феноменологии источник вдохновения для собственных философских поисков. В этом нет ничего странного, если принять во внимание, что все три его учителя – Гуссерль, Ортега и Хайдеггер – принадлежали к этому кругу, и что сам Субири прямо признавал свою связь с феноменологией [2] X. Zubiri, Naturaleza, Historia, Dios , Madrid, Alianza, 1987 (9 a ed.), pp. 13–14. .

Вообще говоря, происхождение феноменологии Субири представляется ясным: в своей диссертации (защищенной в Мадридском университете в 1921 г.) он ссылается на Ортегу как на «проводника феноменологии Гуссерля в Испании» [3] X. Zubiri, Ensayo de una teoría fenomenológica del juicio , Madrid, 1923, p. 8. . Историки феноменологии тоже считают, что феноменология стала известна в Испании благодаря Ортеге [4] H. Spiegelberg, The Phenomenological Movement. A Historical Introduction , The Hague, Nijhoff, 1969 (2. ed.), II, p. 611. .

Тем не менее, уже отмечалось, что «вряд ли Субири впервые узнал о Гуссерле только из лекций Ортеги» [5] A. Pintor, «El magisterio intelectual de Ortega t la filosofía de Zubiri», Cuadernos salmantinos de filosofía , 10 (1983), 55–78, p. 72–73; «Zubiri y la fenomenología», 398–401. . Разговоры о нем шли и ранее 1919 г.; так что Субири наверняка имел доступ к феноменологии через других людей, и в первую очередь через профессора Лувенского университета Л. Ноэля, руководившего дипломной работой Субири на тему: «Проблема объективности у Э. Гуссерля» [6] D. Gracia, Voluntad de verdad , pp. 51–66; A. Pintor-Ramos, «El magisterio intelectual de Ortega y la filosofía de Zubiri», Cuadernos salmantinos de filosofía , 10 (1983), 55–78; «Zubiri y los inicios de la fenomenología en España», в: J. San Martín (ed.), Ortega y la Fenomenología , Madrid, UNED, 1992, pp. 285–295. . Кроме того, обратим внимание на тот факт, что исходная позиция, которую занимает Субири в отношении к творчеству Гуссерля – по крайней мере, вначале, – несколько иная, нежели позиция Ортеги: если Ортега отправляется от «Идей», то Субири – от «Логических исследований».

Но хотя Субири, вероятно, впервые услышал о феноменологии не из уст Ортеги, это не означает, что в своем обращении к ней он не искал того же, что и Ортега: выхода из современного идеализма, возможности избежать впадения в старый реализм, преобразований в самой феноменологии, которые реабилитировали бы метафизическую перспективу.

Ортегу и Субири, несомненно, связывали подлинные отношения учителя и ученика; и это проявилось также в своеобразном способе усвоения феноменологии. Но прежде всего Субири испытал воздействие того ортеговского «излучения», которое побуждало к поискам выхода из ситуации крушения европейского модерна, из ощущавшегося жизненного и культурного кризиса. В такой перспективе Ортегу и Субири не вполне удовлетворяли ни Гуссерль, ни Шелер. Субири рассказывал: «Много лет назад, во время прогулки по шоссе Сумайа, Ортега говорил мне: Бедный Шелер; он не метафизик. Правда, он набрасывает философический покров на вещи; но не более того’. По сходным причинам ему никогда не доставляла полного удовлетворения феноменология Гуссерля» [7] X. Zubiri, в El Sol , 8 марта 1936. .

Если Ортега искал в феноменологии преодоления идеализма, и при этом начал с «Идей», становится понятным, почему, по его словам, он оставил ее, как только принял [8] J. Ortega, Obras completas , Madrid, Revista de Occidente, 1970 (3 a ), VIII, p. 273. . Ведь если феноменология не освобождает нас от идеализма, нужно ее оставить, исправить или преобразовать. Таков конечный результат процесса ассимиляции феноменологии у Ортеги и Субири.

Не намереваясь входить в историографические подробности, я хочу привлечь внимание к тому повороту, который совершает феноменология у Субири. Мне хотелось бы дополнить историческое описание происхождения феноменологии Субири, ответив не только на вопрос о том, откуда она взялась, но и – прежде всего – куда движется Субири вместе с феноменологией , в каком направлении он своеобразно трансформирует ее, какую преследует цель и каких достигает результатов.