Коллектив авторов - Кембриджская история капитализма. Том 1. Подъём капитализма - от древних истоков до 1848 года

Это новое процветание можно видеть и в коллективном, и в частном потреблении. Общественные блага, такие как канализация, фонтаны, стадионы, бани, а также общественные сады, праздники и иногда библиотеки в то время предоставляли услуги, которые в основном не были известны другим цивилизациям. Качество этих услуг резко выросло в конце классического периода и достигло высшей точки в период эллинизма. Что касается частного потребления, то оно широко засвидетельствовано количеством товаров, доступным значительно большей, чем пять веков назад, доле населения в классический период, а самого высокого значения этот показатель достиг в период эллинизма. Дома были больше по площади и обычно оснащались черепичной крышей и резервуаром для воды; обычными предметами потребления были одежда, основная домашняя утварь (например, столовые приборы, горшки и сковороды из керамики и металла), как правило, достаточное количество умеренно разнообразной пищи, а также ванны, металлические дверные замки, детские игрушки и надгробные камни для умерших (даже рабы иногда могли рассчитывать на небольшой памятник), о чем свидетельствуют как детали вазовой росписи, так и многочисленные археологические находки (Morris 2004, 2005; Ober 2010).

Это не делало Грецию обществом потребления в современном смысле этого слова, так как в ней все еще преобладала нужда, а не изобилие. Но по крайней мере это было общество, в котором значительная часть населения получила доступ к широкому набору базовых товаров, и даже товаров почти роскошных. Этому не было прецедентов до начала Нового времени в Англии и Нидерландах (где уровень потребления был, несомненно, еще выше). То же самое можно сказать о годовом приросте капитального дохода на душу населения, даже если этот прирост лежал в диапазоне 0,07-0,14 % (Ober 2010: 251). Совокупный темп роста в течение очень длительного периода существенно превышал показатели любого другого общества того времени. То же самое наблюдение было бы верным и в случае любого другого общества до прорыва, произошедшего в Голландии, а затем в Британии в начале Нового времени. Это означает, что древнегреческой экономике удалось также избежать обычной мальтузианской ловушки, когда рост доходов на душу населения быстро нейтрализуется демографическим ростом.

Чтобы осмыслить этот рост греческого мира в архаический и классический периоды – рост, который также имел место в новых эллинизированных регионах эллинистического мира, мы должны отметить, что он очевидным образом привязан к оригинальному институту: новой и специфической форме города-государства. До масштабного крушения в конце бронзового века политические и экономические институты греческого мира не отличались от институтов империй Ближнего Востока, особенно могущественных месопотамских царств. Это был мир со сложным дворцовым хозяйством, построенный на дани, выплачиваемой царю в натуральной форме местными крестьянскими общинами (Shelmerdine, Bennet, and Preston 2008). Вскоре после 1200 года до н. э. в микенской Греции, как и в ближневосточных царствах, начался процесс разрушения (Deger-Jalkotzy 2008). После этого общего кризиса в конце бронзового века восточные государства восстановились на похожей основе, где в натуральной форме выплачивалась дань, а царь снабжал продовольствием своих слуг, чиновников и солдат. Однако в I тысячелетии до н. э. мы можем наблюдать также увеличение роли ценных металлов, преимущественно необработанного серебра, в переносе стоимости. Куски серебра, надлежащим образом взвешенные, могли использоваться в сделках государством, храмами и даже людьми. Но все же серебро не было уникальной и универсальной формой оплаты или сохранения стоимости. Все еще были обычны платежи зерном или другими товарами, например при оплате труда. Однако серебро в качестве денег играло все большую роль в Вавилоне VII и VI веков (то же самое можно сказать о Месопотамии и наиболее развитых частях Ближнего Востока в период Ахеменидов). Отсюда возникла новая, хотя и специфическая, форма рыночной экономики (Jursa 2010: 4б9-753).

Нам не следует забывать о том, что альтернативным для греческого города-государства институтом в архаическом и классическом мире была основанная на сборе дани империя. В конце архаического периода, после 525 года до н. э., все восточные империи были объединены в одну Персидскую империю, которая переживала удивительный период роста и успеха (Bedford 2007). Не стоит умалять привлекательность этой системы и бросаемый ею вызов. Если в средиземноморско-ближневосточном мире этого времени существовал «институциональный выбор», то это был выбор между греческой моделью организации и иерархической бюрократической империей, в которой доминировала одна нация – персы.