Дэни Родрик - Откровенный разговор о торговле. Идеи для разумной мировой экономики

Деловые связи, основанные на пространственной близости,– один из примеров такого противоборствующего воздействия. Если не большинство, то многие из актов обмена основаны на деловых связях, а не хрестоматийных анонимных рынках. Географическое расстояние защищает деловые связи. Как сказал Эд Лимер: «Географический фактор, будь он физическим, культурным или информационным, ограничивает конкуренцию, поскольку он создает снижающие издержки деловые связи между „близко“ расположенными продавцами и покупателями» 52 52 Edward Leamer, «A Flat World, a Level Playing Field, a Small World After All, or None of the Above? A Review of Thomas L. Friedman’s The World is Flat », Journal of Economic Literature , vol. 45(1), 2007: 83–126. . Но деловые связи, кроме того, вводят еще одну роль для географического фактора. Стоит осуществить инвестиции в партнерские предприятия (relationship-specific investments), и важность географии возрастает. Тот же iPhone можно было бы производить где угодно, но после установления отношений с местными поставщиками имеются «блокирующие воздействия» (lock-in effects), которые мешают Apple переместиться куда-либо еще.

Технический прогресс неоднозначно воздействует на значимость деловых связей. С одной стороны, падение издержек транспортировки и коммуникации снижает защитное воздействие расстояния в области рыночных деловых связей. Оно может приводить к появлению географически протяженных деловых связей, пересекающих национальные границы. С другой стороны, увеличение сложности и продуктовой дифференциации наряду с переходом от массового производства по Форду к новым децентрализованным режимам накопления опыта увеличивает сравнительную значимость пространственно близких деловых связей. Новая экономика функционирует за счет неявного знания, доверия и совместной работы, которые по-прежнему зависят от личного контакта. Как сказал Кевин Морган, пространственный охват не равнозначен «социальной глубине» 53 53 Kevin Morgan, «The Exaggerated Death of Geography: Learning, Proximity, and Territorial Innovation Systems», Journal of Economic Geography , vol. 4, 2004: 3–21. .

Следовательно, сегментация рынка – естественная черта экономической жизни, даже в отсутствие правовой неоднородности юрисдикций. Ни схождение экономических показателей, ни усреднение предпочтений не являются неизбежным следствием глобализации.

Наконец, поскольку нет фиксированной, идеальной формы институтов, а разнообразие – правило, а не исключение, политическая раздробленность мира предоставляет дополнительное преимущество. Она открывает возможности экспериментированию, конкуренции институциональных форм и обучению у других. Конечно, метод проб и ошибок способен оказаться затратным, когда речь идет о нормах общественной жизни (society’s rules). Но все же институциональное разнообразие между странами весьма близко к лаборатории в реальной жизни. Джошуа Обер говорил о том, как конкуренция между греческими городами-государствами в 800–300 гг. до н. э. способствовала институциональным нововведениям в таких областях, как гражданство, законодательство и демократия, поддерживая относительное процветание Древней Греции 54 54 Josiah Ober, «Wealthy Hellas», Presidential Address, Transactions of the American Philological Association, vol. 140, 2010: 241–286. .

Конкуренция институтов может иметь неприятные стороны. Одна из них – свойственное XIX в. представление о дарвиновской конкуренции между государствами. В соответствии с нею войны – это борьба, посредством которой мы достигаем прогресса и самореализации человечества 55 55 Elie Kedourie, Nationalism , 47; Эли Кедури, Национализм , 57. . Столь же неразумный, хоть и менее кровавый аналог этой идеи – представление об экономической конкуренции между государствами. В соответствии с ним общемировая торговля рассматривается как игра с нулевой суммой. Обе идеи основаны на вере в то, что цель конкуренции – привести нас к одной конкретной совершенной модели. Но конкуренция действует различными путями. В экономических моделях «монополистической конкуренции» производители конкурируют за счет не только цены, но и разнообразия, обеспечивая отличие своей продукции от чужой 56 56 Kelvin Lancaster, Consumer Demand: A New Approach , Columbia University Press, New York, 1971; Avinash K. Dixit and Joseph E. Stiglitz, «Monopolistic Competition and Optimum Product Diversity», American Economic Review , vol. 27, 1977: 217–238. . Сходным образом, национальные юрисдикции способны конкурировать, предлагая институциональные «услуги», которые различаются в тех отношениях, которые я обсудил ранее.

Предмет постоянного беспокойства – то, что конкуренция институтов дает начало «гонке по нисходящей». Для привлечения мобильных ресурсов – капитала, мультинациональных предприятий и высококвалифицированных специалистов – юрисдикции могут снижать свои стандарты и ослаблять нормативно-правовое регулирование в бесплодных попытках превзойти другие юрисдикции. Опять-таки, подобная аргументация не учитывает многомерный характер институциональных систем. Более жесткие нормативные требования или стандарты, предположительно, устанавливаются для решения определенных задач: они предоставляют компенсирующие выгоды в иных местах. Возможно, мы все желаем иметь возможность ездить с какой угодно скоростью. Но лишь очень немногие из нас переехали бы в страну с полным отсутствием скоростных ограничений, где по этой причине смертельные происшествия на дорогах гораздо чаще случаются. Сходным образом, возможно, что усиление норм защиты трудовых прав имеет следствием более счастливых и более продуктивных работников; более жесткое финансовое регулирование – большую финансовую стабильность; более высокие налоги – улучшение сферы общественных услуг, включая школы, инфраструктуру, парки и другие блага цивилизации. Конкуренция институтов может содействовать «гонке по восходящей».