Хенрик Фексеус - Искусство манипуляции. Думай так, как я хочу

Затем Микаэла начинает атаку на следующий пункт в списке. «Может, оно и так, но, наверно, сейчас не время расширять ассортимент». И снова Жан-Пьер чувствует, что его лишают свободы принимать решения. В свою защиту он говорит: «Наоборот, широкий эксперимент – единственное, что может поднять продажи». Микаэла отвечает: «Возможно, ты прав, Жан-Пьер, но еще ведь не сезон». Она говорит прямо противоположное пункту 3 в списке. Как и ожидается, Жан-Пьер отвечает, что это совсем не так. Микаэла с ним соглашается. Каждый раз обсуждение пункта заканчивается тем, что Микаэла соглашается с Жан-Пьером, при этом подчеркивая, что изначально они придерживались разных точек зрения.

Микаэла теперь затрагивает пункт номер 4, который Жан-Пьеру не очень нравится. «Может, скоро и сезон, но рынок не готов к повышению цен». И снова ситуация повторяется. Жан-Пьер возражает, Микаэла соглашается. У них уже выработалась структура ответов. Она будит в нем ощущение когнитивного диссонанса и ограничения свободы, которые приводят к тому, что Жан-Пьер возражает. Именно так работает эта перевернутая психология.

Когда я хочу, чтобы дома был порядок, я обычно запрещаю детям убираться в своей комнате. Потом я иду и проверяю, не убрались ли они тайком от меня. Разумеется, это игра, но основана она на том же принципе, что и разговор с Жан-Пьером. Дети автоматически начинают возражать мне тем, что берутся за уборку.

Третий шаг. Все движется как по рельсам. Жан-Пьер возражает и говорит, что цены вполне можно повысить. Микаэла укрепляет его в этой мысли: «Даже если бы ты поднял цены, ты все равно не смог бы ничего продать, потому что прошлогодняя коллекция плохо продавалась». Но Жан-Пьер уже прочно сидит в ловушке. И наконец, Микаэла подводит его к той мысли, против которой он выступал изначально: «Да. Даже если прошлогодняя коллекция продавалась так хорошо, как ты говоришь, то тебе нет нужды покупать сейчас».

И вот ловушка захлопывается. У Жан-Пьера просто нет другого выхода, как возражать, и он говорит именно то, что от него и ждут – он готов покупать прямо сейчас. Теперь Жан-Пьер согласен с утверждением, против которого выступал изначально. Все очень просто.

Повторим метод еще раз:

• Я утверждаю, что мне не нравятся вещи, которые, как я знаю, нравятся вам. Я заставляю вас возражать мне и убеждать меня. Я начинаю с тех убеждений, в которые вы верите, и потом перехожу к тем, которые вам не нравятся.

• После четырех таких утверждений я продолжаю настаивать на том, что не согласен с вами, но на этот раз в том, с чем и вы сами не согласны. Только теперь вы рады убедить и меня и себя в том, что я неправ. И так продолжается, пока вы не сделаете то, что мне нужно.

• Теперь я затрагиваю самое важное для меня утверждение. Благодаря структурированным ответам вы отвечаете так, как мне нужно, только для того, чтобы сохранить чувство свободы.

Это может занять довольно много времени. С такими обычными вещами, как просмотр кинофильма, на это может уйти несколько минут, а с вещами посерьзнее, вроде крупной покупки, потребуется пара часов.

Верный способ манипуляции сознанием – обращение к авторитетам: к специалисту, который разбирается в предмете разговора (например, из Института витаминов в Швейцарии), или к детскому зубному врачу, или к знаменитости, которой мы доверяем. Например, если бы Каролина Клуфт снималась в рекламе сигарет «Принц», мы бы точно решили, что курение полезно для здоровья. Знаменитость в рекламе оказывает буквально гипнотическое воздействие на зрителя. Мы больше доверяем Бритни Спирс, рекламирующей пиво, чем старому пивовару, хотя он точно знает о пиве все.

Как только кто-то, кого мы считаем авторитетом в своей области, или кто-то, кому мы стремимся подражать, открывает рот, мы с вами перестаем думать самостоятельно. Так соблазнительно передать всю ответственность кому-то, кто уверен в том, что делает. Чтобы нас убедить, нужно совсем немного. Как выразился один актер в рекламе таблеток от головной боли: «Я не врач, но я снимаюсь в кино». Можно также цитировать слова авторитета, например Джорджа Вашингтона, Уильяма Шекспира, Томаса Куна или Роберта Уэллса. Кто посмеет усомниться в их мудрости?

В том, что мы так безусловно верим авторитетам, нет ничего удивительного. В детстве авторитетом для нас были родители, которые знали, как устроен мир, и которых мы беспрекословно слушались (иногда). Именно по этой причине нам часто кажется, что авторитетные люди гораздо выше ростом, чем это есть на самом деле. Мы смотрим на них снизу вверх, как смотрели на родителей в детстве. Дикторам на телевидении часто приходится слышать от людей, что они казались им выше, чем оказалось в реальности. По той же причине большинство начальников в среднем выше ростом, чем их подчиненные.