Говард Чапник - Правда не нуждается в союзниках

Еще один пример – серия работ «Евромайдан» Сергея Лебединского и Владислава Краснощека. Пережженные черно-белые картинки выглядят как готовые революционные иконы, эстетизируют ситуацию, создают ту самую рефлексивную дистанцию, которая позволяет зрителю видеть некое прочтение ситуации, делать выводы не о частностях, а о целом. К апрелю 2014 года эта серия была опубликована в виде мини-книги («Riot books») и выставлена в Москве (в «Галерее классической фотографии»). Работы вполне документальные, однако немедленность события, новость о нем отступают перед осмыслением и рефлексией.

Итак, документальная фотография повышает градус рефлексии, чтобы предоставить более общую и цельную точку зрения, возвыситься над морем тавтологичной визуальной информации. Но есть и противоположная тенденция: в прессе все чаще печатаются художественные проекты, использующие документальную фотографию как изобразительное средство. Оговоримся, что искусство здесь понимается исключительно утилитарно – как практика создания изображений с определенной целью и в рамках определенной системы оценки и распространения. Если документалистика отражает событие, то искусство – идею автора.

Так вот, на профессиональных фотожурналистских конкурсах стали присуждать призы за художественные проекты. «World Press Photo» в 2011 году премировал Микаэля Вольфа (почетное упоминание в категории «Современные темы») за подборку кадров падений и других казусов, запечатленных камерами «Google Street View» (проект «Серия несчастливых случайностей»). То есть автор не брал камеру в руки. Это по сути дела произведение концептуального искусства, хоть и выполненное с применением фотографии. Еще один пример – серия «Пастораль» Александра Тройского («World Press Photo» 2012 года: 3‑е место за историю «Повседневная жизнь»). Автор снимал художественный проект, посвященный отдыху москвичей на природе, обнаруженной в городе.

Художественный проект, использующий документальность, изначально рефлексивен, он иллюстрирует идею с помощью реальности. Часто такое высказывание информативно. Еще чаще это просто интересная история. Но нынешнее положение дел, конечно, весьма отличается от того, которое описывается Чапником: «Газеты и журналы это не то место, куда принимают подающих надежды художников. Оставьте свое фотоискусство музеям, не включайте его в свое фотожурналистское портфолио» (гл. 6).

В гл. 3 Чапник рассказывает, как Эдвард Стейхен сказал на собственном девяностолетии: «Когда я только начинал интересоваться фотографией, я считал ее чистым искусством. Я настаивал на том, чтобы ее считали таковым. Сейчас я думаю: какое, к черту, искусство! Миссия фотографии – рассказывать людям друг о друге и о самих себе. Это самое сложное и самое наивное занятие на свете».

В сентябре 2013 года в Перпиньяне автор этих строк подписал свежевышедшую книгу у ветерана-документалиста Дона Маккаллина, чью биографию подробно разбирает Чапник и которого он считает одним из ведущих военных журналистов. А в ноябре того же года огромный отпечаток известного кадра Маккаллина, «Христианки с гранатой» (высотой примерно 2 м) висел на стенде лондонской галереи «Hamiltons» на «Paris Photo» (важнейшей европейской фотографической ярмарке). Это все – лишь характерный пример того, как документальная фотография, даже новостная, активно осваивается искусством, становится частью мира искусства с точки зрения использования (огромные отпечатки – это заведомо дизайнерское, интерьерное решение) и распространения (дорогие престижные ярмарки).

Чапник цитирует фотографа Флипа Шульке, гордившегося тем, что он никогда не снимал коммерческих заказов, и не без горечи бросившего: «Большинство молодых фотографов считают фотожурналистику лишь ступенью к коммерческой фотографии, в которой можно заработать больше денег» (гл. 3). Можно сказать, что в настоящее время все больше документальных фотографов хотят быть осмыслены как часть мира искусства, попасть в галереи, музеи, частные коллекции. Причем желательно – не исключительно фотографические коллекции, но коллекции современного искусства (то есть работы должны быть отрефлексированы именно как искусство).

Эта тенденция хорошо видна на примере «Magnum Photos». В некотором смысле «гамбургский счет», применяемый при отборе в его члены (обычно процесс занимает минимум два года и выбирают новых членов кооператива сами фотографы-участники), входит в противоречие с агентской сутью. По идее «Magnum» – коммерческое предприятие, которое должно зарабатывать деньги, но многие фотографы заняты в первую очередь художественной карьерой: Алек Сот, Антуан дАгата, Трент Парк – и именно художественный аспект оказывается определяющим при выборе новых членов.