Джеймс Хэмблин - Если бы наши тела могли говорить. Руководство по эксплуатации и обслуживанию человеческого тела

«Это выяснилось, когда в один прекрасный день я решил, что хочу стать ценителем сыров, – вспоминает Моссман. Он отправился в магазин, купил разные сыры и съел их. А ночью у него начался зуд, какого ему еще не доводилось испытывать. – Тогда я понял, что виноват пармезан».

Стресс также вызывает зуд. Период экзаменов всегда давался Моссману с особым трудом. Поэтому еще больше впечатляет тот факт, что Каспар упорно продолжал учиться, чтобы получить степень по биофизике в Беркли. Однако сам процесс он в итоге возненавидел. «Школа и институт – это такой идиотский способ учиться! Экзамены, курсовые, ты сидишь и зубришь до изнеможения, спать ложишься под утро, невероятный уровень стресса, тебя тошнит от количества информации, которая в итоге тебе никогда не пригодится».

Не один Моссман так считает, однако напряженная учеба гораздо тяжелее дается человеку, у которого любой стресс проявляется сразу, отражаясь и на внешности, и на самочувствии. Зуд – это не просто кожная реакция, а сложный продукт взаимодействия тела и ума, который принимает самые разные формы: от хронических высыпаний до изнурительной чесотки. Зуд заставляет нас задуматься о том, насколько плохо мы разбираемся в вопросах, затрагивающих дуализм между разумом и телом.

Немецкие профессора однажды продемонстрировали, что можно заставить людей чесаться, используя чисто словесные и визуальные стимулы {41} 41 V. Niemeier and U. Gieler. Observations During Itch-Inducing Lecture. Dermatology Psychosomatics 1, no. 1 (June 1999): 15–18, doi: 10. 1159/ 0000 57993. . Без ведома слушателей они разместили видеокамеры по периметру аудитории, где проводилась лекция под названием «Зуд: что за ним стоит?». Всю первую половину лекции активно использовались изображения и терминология, призванные вызвать зуд: клещи, блохи, слово «царапина» и т. д. Вторая половина лекции была нейтральной по содержанию. Камеры зарегистрировали тот факт, что во время первой части лекции слушатели почесывались значительно чаще.

Ну что, начал чесаться?

Обучение управлению поведением является частью подхода к лечению острого зуда. Психологические механизмы гораздо сложнее, чем просто требование «Не чешись!». Это все равно что сказать человеку в состоянии тяжелой депрессии: «А ну, не хмурься!» Пренебрежительное отношение окружающих к его проблеме культивирует у Каспара чувство вины и внушает ему мысли о собственном безволии, отчего он тут же начинает чесаться. Мысли о зуде тут же будят желание почесаться. Мысли об его отсутствии тоже вызывают зуд.

Одного рассеянного почесывания достаточно, чтобы Моссмана захватил неудержимый вихрь зуда. И тогда Каспару уже не остановиться: он чешется, пока не расцарапает кожу до крови. Зуд превращается в боль, а кожа становится уязвимой для бактериальной инфекции. Она воспаляется и горит, и пройдет несколько дней, прежде чем все заживет и начнется по новой. Иногда зуд лишает человека сна, и уже это само по себе может спровоцировать дальнейшие вспышки – порочный круг замыкается.

Почесывание – одно из немногих занятий, когда мы умышленно раним себя и получаем от этого удовольствие. Даже те из нас, у кого нет экземы, чешутся и царапают себя по сто раз в день, причем просто так. Веский довод в пользу зуда с точки зрении эволюции заключается в его защитном потенциале, поэтому она закрывает глаза на его мучительные свойства. Мы испытываем зуд, чтобы иметь возможность вовремя заметить насекомых и избавиться от них прежде, чем они смогут проткнуть кожу и ввести возбудитель инфекции, который может оказаться малярией, желтой лихорадкой, онхоцеркозом («речной слепотой»), тифом, чумой или сонной болезнью. И по сей день самым опасным для человека животным является распространяющий малярию москит: эта болезнь ежегодно убивает сотни тысяч людей.

По этой причине наши сенсорные системы преуспели в том, чтобы вознаграждать нас приятными ощущениями, когда мы почесываемся, и привыкли перестраховываться, отправляя сигналы зуда при малейшей провокации, даже если вероятность появления рядом с вами москита очень невелика. Моссман описывает испытываемое им гедоническое наслаждение: «Мне кажется, я получаю от почесывания больше удовольствия, чем обычный человек, потому что мой зуд гораздо более сильный. Вероятно, это можно считать своего рода наркоманией». Эта идея подтверждается наличием чесоточного механизма среди представителей животного мира, о чем в изобилии свидетельствуют вирусные гифки и видеоролики типа: «17 животных, которые с удовольствием чешутся». Это значит, что некоторые из нас так любят чесаться, что им нравится смотреть, как это делают животные.