Гарольд Лэмб - Чингисхан. Властелин мира

– Это изображает, – отвечали куколоводы, – как монгольские воины тащат за собой мусульманских пленных.

Угедей велел остановить представление, а своим слугам принести из сокровищницы самые богатые одежды, ковры и драгоценные изделия из Китая и Персии. Он показал китайцам, что их товары уступают изделиям с запада, и добавил:

– В моих владениях нет ни одного богатого мусульманина, у которого не было бы нескольких рабов-китайцев, но ни у одного богатого китайца нет рабов-мусульман {6}. Кроме того, вам известно, что Чингисхан дал указание о выдаче вознаграждения в сорок слитков золота тому, кто убьет мусульманина, в то время как он полагал, что жизнь китайца не стоит и осла. Как же вы можете насмехаться над мусульманами?

И он выпроводил артистов с их куклами со двора.

Лишь два европейца оставили нам описание монголов до того, как резиденция ханов была перенесена в Китай. Один из них – монах Карпини, а другой – солидный Гильом де Рубрук, который мужественно скакал к татарам, почти уверенный, что его замучают до смерти. По поручению своего хозяина его величества короля Франции Людовика IX Святого он ехал не как эмиссар своего короля, а как посланник мира, в надежде, что завоеватели-язычники, может быть, воздержатся от войны с Францией.

В качестве попутчика с ним был до смерти напуганный собрат-монах. Они миновали Константинополь, и их окружили степи Азии. Рубрук промерз до костей и едва не умирал с голоду, проскакав 3 тысячи миль. Монголы снабдили его овечьими шкурами, валенками, сапогами и кожаными шапками. Они также подбирали для него сильную лошадь на каждый день длинного пути от Поволжья, поскольку он был дородный и тяжелый.

Он был загадкой для монголов – этот босой человек в длинной рясе, прибывший из дальней страны франков, который не был ни купцом, ни послом, который не имел оружия, не дарил подарков и не принимал вознаграждения. Вызывал любопытство облик этого тяжеловесного и истово верующего монаха нищенствующего ордена, бедствующего, но не униженного, приехавшего из разгромленной Европы увидеть хана. Он стал одним из длинной череды путников, совершивших путешествие на восток, в пустыню. Там побывали и русский князь Ярослав, и китайские и турецкие вельможи, и сыновья грузинского князя Георгия, и посланник халифа Багдада, и великие сарацинские султаны. А наблюдательный Рубрук описал для нас двор кочевников-завоевателей, где «бароны» пили кобылье молоко из инкрустированных драгоценными камнями кубков и скакали в овечьих шкурах, сидя в седлах с искусно выполненным золотым орнаментом.

Он так описывает свое прибытие ко двору Мункэ-хана:

«В день святого Стефана в декабре мы прибыли на широкую равнину, на которой не было видно ни холмика, а на следующий день нас привели ко двору хана.

Для нашего провожатого был выделен большой дом, и лишь маленький коттедж предназначался для нас троих, в котором едва помещался наш багаж, кровати и маленький очаг. Многие приходили к нашему провожатому с напитком из риса в бутылках с длинным горлышком, не отличавшимся от лучшего вина, разве что запахом. Нас вызвали и расспросили о нашем деле. Секретарь спросил меня, хотим ли мы, чтобы татарская армия помогла нам в борьбе с сарацинами, и это поразило меня, так как я знал, что в письмах его величества [21]не было никакой просьбы, и он лишь советовал хану быть другом всех христиан.

Затем монголы потребовали, чтобы я ответил, хотим ли мы заключить с ними мир. На это я сказал: «Не сделав ничего плохого, король Франции не дал повода для войны, если с нами воюют без веского на то основания, мы уповаем на Божью помощь».

При этих словах они, как видно, все были поражены, воскликнув: «Ты пришел не для того, чтобы заключить мир?»

На следующий день я пришел ко двору босым, и все вытаращились на меня с удивлением; но венгерский юноша, который оказался среди них, объяснил им, в чем причина. После этого несторианский христианин, который был главным секретарем двора, много расспрашивал о нас и мы вернулись в свои апартаменты [22].

По дороге, со стороны двора, обращенной на восток, я увидел маленький дом, с небольшим крестом над ним. Я этому обрадовался, решив, что там должны быть какие-нибудь христиане. Я смело вошел и обнаружил алтарь, украшенный золотистой тканью с изображением Христа, Девы Марии, святого Иоанна Крестителя и двух ангелов. Линии, обрисовывавшие контуры их тел, состояли из мелких жемчужин.