Алан Вейсман - Земля без людей

Но следующей весной птицы вернулись и остались. Вид ничем не защищенных деревенских ласточек, снующих вокруг радиоактивных развалин реактора, смущает, особенно если вы укутаны в слои шерсти и полотняные защитные костюмы с капюшоном для блокирования альфа-частиц, с хирургической шапочкой и маской, чтобы не дать плутонию попасть в легкие или на волосы. Вам хочется, чтобы они улетели, быстро и далеко. И в то же самое время их присутствие завораживает. Это кажется таким привычным, словно апокалипсис оказался не столь уж кошмарным. Худшее позади, жизнь все еще продолжается.

Жизнь продолжается, но изменилась основа. Вылупляются ласточки-альбиносы. Они едят насекомых, оперяются и мигрируют, как всегда. Но следующей весной белые ласточки не возвращаются. Может, они генетически неспособны долететь до зимовки в Южной Африке? Или выделяющаяся окраска делает их непривлекательными для потенциальных супругов или слишком заметными для хищников?

После взрыва и пожара на Чернобыльской АЭС углекопы и метростроевцы пробили туннель под фундамент реактора № 4 и залили вторую бетонную плиту, чтобы предотвратить попадание остатков активной части реактора в грунтовые воды. Возможно, в этом не было необходимости, потому что плавление прекратилось, сведясь к 200-тонной луже застывшей смертельной грязи на дне реактора. В те две недели, потребовавшиеся на создание туннеля, рабочим выдавали бутылки водки, которая, как им говорили, должна предохранить от лучевой болезни. Не предохранила.

Одновременно началось строительство защитной оболочки, которой не было ни на одной из советских АЭС с РБМК [37], одной из каковых являлась Чернобыльская, потому что без такой оболочки можно было быстрее заменять топливо. К тому моменту сотни тонн горячего топлива уже было разбросано по крышам соседних реакторов и выпущено в 100–300 раз больше радиации, чем при бомбежке Хиросимы в 1945 году. За семь лет радиоактивность проела столько дыр в спешно построенной неуклюжей серой бетонной оболочке, уже в залатанной и законопаченной, как ржавая баржа, что птицы, грызуны и насекомые гнездятся внутри. Туда попадает дождь, и никто не знает, что за адский коктейль образуется из лужиц помета животных и теплой, радиоактивной воды.

Зона отчуждения, круг с радиусом в 30 километров вокруг АЭС, стала крупнейшей в мире атомной свалкой. В миллионах тонн захороненного радиоактивного мусора – целый сосновый лес, погибший за несколько дней после взрыва, который нельзя было сжигать, потому что дым оказался бы смертельным. Область радиусом в 10 километров от точки взрыва, плутониевая зона, находится под еще более жестким запретом. Все машины и другие технические средства, работавшие здесь на расчистке, такие как гигантские краны, возвышающиеся над саркофагом, слишком заражены, чтобы покинуть зону.

Но жаворонки садятся на их радиоактивные стальные руки и поют. Чуть к северу от разрушенного реактора сосны дали новые побеги длинных, неровных ветвей с иглами разной длины. Так что они живут и зеленеют. Под ними в начале 1990-х уцелевшие леса наполнились радиоактивными косулями и кабанами. Потом появились лоси, а за ними последовали рыси и волки.

Плотины замедлили движение радиоактивных вод, но не преградили им путь к расположенной рядом реке Припять и к источнику питьевой воды Киева ниже по течению. Железнодорожный мост, ведущий к Припяти – города для сотрудников АЭС, из которого эвакуировали 50 тысяч человек, некоторых недостаточно быстро, чтобы радиоактивный йод не начал разрушать щитовидку, – до сих пор заражен слишком сильно, чтобы пытаться его перейти. Однако в 6 километрах южнее вы можете постоять на берегу реки, в одном из лучших на сегодняшний день в Европе мест для наблюдения за птицами в естественных условиях, глядя на полевых луней, черных крачек, трясогузок, беркутов и орланов-белохвостов, а также редких черных аистов, скользящих вдоль мертвых башенных охладителей.

В Припять, несимпатичное скопление бетонных многоэтажек 1970-х, возвращаются тополя, пурпурные астры и сирень пробили мощение и залезли в дома. Неиспользуемые асфальтовые улицы покрыты мхом. В окрестных деревнях, пустых, за исключением нескольких старых крестьян, которым разрешили дожить здесь свои дни, штукатурка осыпается с кирпичных домов, утопающих в неухоженном кустарнике. Бревенчатые избы сменили черепицу на заросли дикого винограда и даже на молодые березки.

Сразу за рекой – Белоруссия; радиацию, конечно же, граница не остановила. Во время пятидневного пожара на реакторе Советский Союз посеял облака, идущие к востоку, чтобы радиоактивный дождь не добрался до Москвы. Вместо этого он вылился на богатейшую житницу СССР, в 160 километрах от Чернобыля на пересечении границ Украины, Белоруссии и западно-российского Новозыбковского района. За исключением 10-километровой зоны вокруг реактора ни одно другое место не было облучено так сильно – факт, скрывавшийся советским правительством из-за опасения продовольственной паники. Три года спустя, когда исследователи обнаружили правду, большую часть Новозыбковского района также эвакуировали, оставив под паром зерновые и картофельные колхозные поля.