Лоуренс Рис - Нацисты - Предостережение истории

Красной Армии помогло и то, что в ходе войны советские люди достигли невероятных успехов в военной промышленности, превзойдя немцев в производстве вооружения. Германия обладала на тот момент бо́льшими возможностями, и ее промышленность могла производить значительно бо́льшее количество оружия, чем Советский Союз, промышленная база которого была подорвана нападением вермахта. Однако промышленные предприятия Советского Союза перенесли на восток, и там, несмотря на ужасные условия, рабочие, среди которых женщины в 1942 году составляли половину, самоотверженно трудились и в конце концов превзошли немцев. В 1942 году в СССР было построено двадцать пять тысяч самолетов – на десять тысяч больше, чем удалось произвести немцам. При этом большая часть боевой техники (в том числе и модернизированные танки Т-34) качественно превосходила или была равна по мощности немецкой.

За счет глубочайшей секретности разработки плана стратегической наступательной операции «Уран» и достигнутой огромной скрытности сосредоточения сил (был задействован почти миллион солдат) была обеспечена стратегическая внезапность наступления. О колоссальном успехе скрытности и маскировки советских войск свидетельствует донесение Цейтцлера, которого Гитлер незадолго до этого (приказом от 23 октября) назначил на должность начальника штаба сухопутных войск (ОКХ) – менее чем за четыре недели до начала советской операции. В нем говорилось, что Красная Армия «не готовит в обозримом будущем крупных наступлений» 3. В шесть утра 19 ноября – день, на который назначили начало операции «Уран» бригада Ивана Голоколенко преклонила колени перед войсковым знаменем, слушая, как зачитывали обращение Сталина: «Он обращался к нам будто бы по-отечески, как к родным детям: “Дорогие генералы и солдаты, к вам обращаюсь, братья мои. Сегодня вы пойдете в бой, от вас зависит судьба целой страны – останемся ли мы независимым государством или погибнем”. Его слова остались в моем сердце… Я едва сдерживал слезы, когда собрание подошло к концу. Ощутил настоящий прилив сил, духовный подъем».

Мы не знаем, многие ли восприняли обращение Сталина так же, как Иван Голоколенко. Нам никогда не удастся ответить на вопрос, воевали ли советские граждане из страха перед наказанием или же их вели в бой патриотические чувства, любовь к Сталину или вера в коммунизм. Скорее, все эти факторы имели значение, но каждый из них мог сказаться в солдате в разных обстоятельствах и в разное время. Большинство из нас, оглядываясь назад, недооценивает исключительную важность, которую представляла для населения Советского Союза личность самого Сталина. Учитывая то, что нам известно о сталинском терроре, достаточно легко представить себе, какой властью обладал этот политический лидер во время войны. Многие советские ветераны придерживаются той же точки зрения, что и Анатолий Мережко: «Мы ничего не знали о том, что Сталин якобы погубил миллионы людей. Идя в бой, мы кричали: “За Родину! За Сталина!” Теперь у нас нет никакой идеологии. Нет лозунгов, объединяющих людей, как было тогда: “Все для фронта! Все для победы!” А ведь под этим девизом трудились тогда на фабриках и заводах даже дети и женщины. Это были не просто громкие слова – люди искренне верили в то, что говорят».

Артподготовка, с которой началась операция «Уран», грянула в семь тридцать утра 19 ноября 1942 года. Детальная проработка операции и маскировка накануне – все в корне отличалось от предыдущих военных кампаний. И снова советские стратеги использовали немецкую тактику. «Раньше артиллерия давала залпы в течение десяти-пятнадцати минут перед наступлением, – вспоминает Голоколенко. – Но теперь большая ее часть – около пятисот орудий – сосредоточивались на узкой полосе фронта, обрушивая на нее всю свою боевую мощь».

Голоколенко вместе со своим батальоном добирался до линии фронта на грузовике: «Когда я услышал грохот артиллерии, как раз начался снег, видимость ухудшилась. Чуть позже мы услышали приказ о наступлении. Добравшись до вражеской линии фронта, мы тут же попали под мощный огонь. Один за другим, взорвались два наших танка, еще один загорелся. Грузовику, в котором ехал я, попали в радиатор. Мы с ребятами выпрыгнули из кузова и побежали за танками. Мы пробежали около трехсот метров, как вдруг танки остановились, и пехота залегла на землю. Я сильно испугался, ведь во всех предыдущих битвах, например, под тем же Ленинградом, все наши наступательные операции быстро заканчивались плохо, я боялся, что мы так ничему и не научились. И тут снова неудача, снова мы стали проигрывать, я совсем уже отчаялся и растерялся».