Лоуренс Рис - Освенцим - Нацисты и «окончательное решение еврейского вопроса»

Несмотря на решение Нюрнбергского процесса, что СС, в целом, был «преступной» организацией, никто никогда даже не пытался отстаивать позицию, что сама по себе работа в рядах СС в Освенциме уже является военным преступлением – позицию, которую, несомненно, поддержало бы общественное мнение. Осуждение и вынесение приговора, пусть и самого мягкого, каждому члену СС из Освенцима, несомненно, очень четко донесло бы идею будущим поколениям.

Но этого не произошло. Приблизительно 85 % эсэсовцев, служивших в Освенциме и переживших войну, избежали наказания. Когда Гиммлер запустил разработку газовых камер, чтобы оградить СС от психологического «бремени» совершения хладнокровного убийства, он, пожалуй, едва ли предполагал, что камеры предоставят нацистам еще одну, дополнительную выгоду. Этот метод убийства означал, что подавляющее большинство эсэсовцев, работавших в Освенциме, сумеет избежать наказания после войны, благодаря заявлению, что они не принимали непосредственного участия в процессе уничтожения евреев.

Оскар Гренинг не испытывает никакой неловкости и из-за того, что, когда многие освобожденные узники Освенцима столкнулись с новыми лишениями, сам он наслаждался (и продолжает наслаждаться) вполне комфортной жизнью. «Таков наш мир, – заявляет он. – У каждого человека есть свобода извлечь максимум выгоды из ситуации, в которой он очутился. Я сделал то, что пытается сделать каждый нормальный человек: постараться создать самые лучшие условия для себя и своих близких, если у него есть семья. Ну, мне это удалось сделать; другим не удалось. А то, что произошло раньше, не имеет значения».

Учитывая подобную беззаботность, тем более удивительно, что к концу жизни Оскар Гренинг решил открыто рассказать о времени, проведенном в Освенциме, и обстоятельства, которые вызвали подобное изменение взглядов, просто удивительны. После войны Гренинг неожиданно увлекся собиранием почтовых марок и вступил в местный клуб филателистов. На одной из встреч, больше чем через 40 лет после войны, он принялся болтать с соседом о политике. «Не правда ли, просто ужасно, – заметил тот человек, – что нынешнее правительство считает незаконными попытки оспорить убийство миллионов евреев в Освенциме». Дальше он стал объяснять Гренингу, насколько «невообразимо», чтобы можно было сжечь такое количество тел, и даже заявил, что объем газа, который, по расчетам, использовался, в действительности уничтожил бы «все живое» поблизости.

В клубе филателии Гренинг ничего не возразил на слова того человека, но позже достал брошюрку отрицателей Холокоста, которую ему порекомендовал коллега-филателист, написал собственный иронический комментарий к ней и отправил ему. После этого он внезапно начал получать странные телефонные звонки от незнакомцев, которые оспаривали его мнение о том, что Освенцим действительно был центром массовых убийств с помощью газа. Оказалось, что его осуждение позиции отрицателей Холокоста было напечатано в неонацистском журнале. И теперь «90 процентов» звонков и анонимных писем, которые он получал, «были от людей, пытавшихся доказать мне, что то, что я видел своими глазами, что я пережил в Освенциме, было большой, колоссальной ошибкой, удивительной галлюцинацией, потому что на самом деле этого не происходило».

И вот, подстегиваемый желанием возразить всем тем, кто отрицал сцены, виденные им лично, Гренинг записал свою историю для своей семьи и, наконец, согласился дать интервью телерадиокомпании «Би-Би-Си». Теперь, когда ему уже далеко за восемьдесят, Гренинг хочет сделать одно простое заявление для отрицателей Холокоста: «Я бы хотел, чтобы вы мне поверили. Я видел газовые камеры. Я видел крематории. Я видел костры. Я был на платформе, когда сортировали заключенных. Я бы хотел, чтобы вы поверили: эти злодеяния произошли на самом деле, ведь я был там».

И вот, в конце этой трагической истории, с чем мы остались? Совершенно определенно – с миром, где большинство управлявших Освенцимом не были наказаны ни за одно преступление, и где большинство узников лагеря так никогда и не получили полную реституцию за перенесенные ими страдания. Более того, многим пришлось столкнуться с еще большим предубеждением и преследованиями после того, как война закончилась. Естественно, в человеке все восстает против такого заключения. У каждого есть глубокая потребность чувствовать, что в жизни есть место справедливости, что невиновные, в конце концов, получают компенсацию, а виновные несут наказание. Но эта история ничего подобного не приносит, ведь наиболее возмутительный пример отсутствия возмездия покоится в земле Биркенау, земле, которую после войны местные жители перекапывали в поисках ценностей, на самом большом кладбище в мировой истории. Лагерь, вместе с близлежащей рекой Вислой, куда выбрасывали кучи пепла, является местом последнего упокоения более миллиона человек, чьи показания мы уже не сможем выслушать.