Лоуренс Рис - Освенцим - Нацисты и «окончательное решение еврейского вопроса»

Самой Хелене тоже однажды удалось спастись лишь чудом. Как-то утром она поехала кататься на велосипеде и «пришла в восторг от поездки. В детстве, дома, я любила ездить на велосипеде – любила свободу и тишину». Она ехала по проселочной дороге, освещенной ярким весенним солнцем. Когда она остановилась у заброшенного склада, чтобы отдохнуть, к ней неожиданно «подъехал русский на мотоцикле. Он увидел молодую женщину – еврейку, не еврейку, это не имело значения. Он швырнул свой мотоцикл на землю, и кинулся ко мне. Завязалась драка. Я не знаю, как мне удалось убежать от этого жестокого русского солдата, этого преступника. У него уже давно не было секса, и он не сумел меня изнасиловать. Я лягалась, и кусалась, и визжала, а он постоянно спрашивал меня, немка я или нет. Я сказала: «Нет, я еврейка, из лагеря». Показала ему номер на руке. Он в тот же момент отскочил. Возможно, он и сам был евреем. Я не знаю, кем он был. Он развернулся, вскочил и убежал».

Точное количество изнасилований, совершенных советскими солдатами по мере их продвижения через Германию, а также непосредственно после войны, никогда не будет известно, но оно, конечно, исчисляется сотнями тысяч. В последние годы много говорят о страданиях немецких женщин в таких городах, как Берлин. Но сознание того, что женщины, и так уже пережившие ужасное обращение в лагерях наподобие Освенцима, впоследствии подверглись насилию, уже со стороны освободителей, вызывает отвращение, так как ничего подобного в истории не было.

Как ни было ужасным изнасилование бывших узниц лагерей солдатами Красной Армии, несомненно, тем не менее, его превзошли страдания, которые они причиняли собственным соотечественникам после «освобождения» лагерей. Ранее Сталин заявлял, что никаких советских военнопленных, удерживаемых немцами, нет, а есть только «предатели родины». И это отношение, пожалуй, ярче всего демонстрирует случай, который произошел, когда отряды Красной Армии дошли до концентрационного лагеря на юге Польши, среди узниц которого была Татьяна Наниева 13. Схваченная немцами в 1942 году, когда госпиталь, где она работала медсестрой, попал в окружение, она пережила два с половиной года заключения, и все это время была вынуждена наблюдать, как ее товарищи по несчастью, советские узницы, подвергались насилию со стороны немцев. Позже, в январе 1945 года, она услышала, как к лагерю приближаются солдаты Красной Армии – с большой «помпой», распевая патриотические песни и высоко подняв головы: «Нас охватили радость и ликование. Мы верили, что до победы уже рукой подать, и что вот-вот снова начнется нормальная жизнь. Я истосковалась по родине, по семье». И тут, в самый момент освобождения, когда ее переполняла радость, к ней подошли двое красноармейцев. Один из них был пьян, и он крикнул: «Ну как, вы тут хорошо развлеклись? Шлюхи!» Татьяна почувствовала, что ее мир рухнул, а военный, покачиваясь, пытался достать пистолет. Она убежала и сумела спрятаться, пока авангард армии, освободивший лагерь, не протрезвел. Но, пьяные были солдаты или трезвые, обвинение против Татьяны оставалось предельно ясным: «предательство родины». За свое «преступление» – за то, что позволила немцам захватить ее в плен, – Татьяна получила шесть лет лагерей и пожизненное поселение в Сибири.

Павел Стенькин 14, которому, вопреки всем тяготам лагерной жизни, чудом удалось выжить в Освенциме, столкнулся с аналогичным обращением со стороны соотечественников. Он был одним из первых 10 тысяч советских заключенных, которых в октябре 1941 отправили в Освенцим, чтобы построить лагерь в Биркенау. К следующей весне, когда в живых из них осталось всего лишь несколько сотен, он убежал в лес и, в конце концов, сумел присоединиться к наступающей Красной Армии. Но вместо того, чтобы получить поздравления в связи с возвращением и возможность сражаться с немцами до конца войны, как он хотел, он в течение многих недель подвергался допросам, снова и снова отвечая на стандартный вопрос следователей СМЕРШа: «Когда вы вступили в немецкую армию?» Его выслали на Урал, в закрытый город Пермь, где допросы продолжались. «Меня вызывали каждую вторую ночь: “Признай это, согласись на то, мы знаем все: ты – шпион”. Они терзали и мучили меня». Через несколько месяцев работы днем и допросов по ночам, Стенькин предстал перед судом по сфабрикованному обвинению и был осужден на многолетнее тюремное заключение. Демонстрируя уровень цинизма, действовавший в советской правовой системе, судьи прослушали его дело впопыхах, потому что боялись опоздать в театр. Только в 1953 году, после смерти Сталина, Стенькина освободили – одного из более чем миллиона советских солдат, осужденных дважды: в первый раз – немцами, а во второй – своими.