Иосиф Флавий - Иудейские древности. Иудейская война (сборник)

9. Лица, которым была поручена эта работа, соорудили стол в два с половиной локтя длины, в один локоть в ширину и в полтора локтя вышины и вылили его целиком из золота. Края стола были сделаны в виде венка в ладонь ширины, которые на концах были загнуты и здесь снабжены витыми рельефными изображениями, так что один и тот же рисунок удивительным образом был виден в трех разных положениях. Дело в том, что стол был треугольный и каждая сторона его являла один и тот же рисунок, так что, с какой стороны ни повернуть стол, все был виден один и тот же рисунок. Если края стола с внутренней своей стороны были украшены соответственными рельефами, то наружная сторона их, долженствовавшая бросаться в глаза, отличалась значительно большей красотой отделки. С этою-то целью и выдававшиеся кверху и книзу края были загнуты, так что ни один из углов, которых, как мы уже упомянули, было три, не уступал другому по красоте отделки. Витая полоса бортов была усеяна рядами драгоценных камней, сдерживавшихся золотыми проволоками, которые проходили сквозь отверстия в камнях. Наклонная, особенно бросавшаяся в глаза сторона краев стола была украшена яйцевидными дорогими камнями, уложенными частыми рядами и образовавшими как бы рельефную сетку, которая шла кругом всего стола. Под этим яйцевидным рельефным узором художники сделали венок, состоявший из всевозможного рода плодов, так что в одном месте свешивалась кисть винограда, в другом выступал колос, в третьем прятался гранат. Камни озаряли все вышеназванные плоды, сообразно цвету каждого из них, и все это сдерживалось золотою оправою кругом всего стола. Под этим венком опять находилось то же самое украшение и ряд яйцевидных камней, подобных верхнему ряду, так что стол сверху и снизу являл одинаково красивую и искусную картину; поэтому, если бы перевернуть крышку стола, чтобы углы и венок изменили свои положения, все-таки не получалось никакой разницы. Та же самая цель преследовалась и при устройстве ножек стола. Художники сделали золотую, в четыре пальца толщины, раму под всею крышкою стола и, впустив в эту раму ножки, укрепили их там гвоздями и винтами под бордюром, так что можно было поставить стол как угодно и он всегда казался одинаково оригинальным и драгоценным. На поверхности стола были выгравированы арабески, в середине которых были вделаны во всевозможных сочетаниях драгоценнейшие камни, подобные звездам, а именно карбункулы и изумруды, очаровывающие всех людей, равно как всякие другие камни, которые по своей драгоценности вызывают в особенно значительной мере восторг и изумление зрителей. Рядом с арабесками тянулась витая цепь, замыкавшая собою рисунок посредине стола и состоявшая из хрусталя и янтаря, которые своим сопоставлением друг с другом вызывали чрезвычайный восторг всех осматривавших их. Верхние части ножек были сделаны наподобие лилий, причем края их листьев были вогнуты внутрь и подходили под крышку стола, тогда как снаружи резко выделялись выступавшие между этими листьями самые цветы. Каждая подставка ножек состояла из карбункула толщиной в четыре пальца и длиной в восемь дюймов, которые имели форму сапога; на последнем уже покоились самые ножки. Эти ножки были выделаны весьма старательно до последних мелочей, так как художники изобразили на них ветки плюща и лозы с виноградными гроздьями и притом столь естественно, что их можно было принять за настоящие; дело в том, что по своей нежной и тонкой работе они колебались от ветра и тем самым давали полную иллюзию природных растений, заставляя забывать, что они являются искусственными. Весь стол был художественным образом составлен из трех примыкавших настолько плотно друг к другу частей, что совершенно не видно было места их скрепления и даже нельзя было предполагать его существование. Толщина крышки стола была не менее чем в пол-локтя.

10. Таким образом, благодаря великому усердию царя этот подарок отличался как по ценности своего материала, так и по изяществу отделки и формы и мог служить образцом для других художников, причем царь постарался сделать его если и не отличающимся по величине от уже имевшегося в (Иерусалимском) Храме стола, то по крайней мере по искусству, по новизне устройства, по блеску отделки и значительно более ценным и видным.

Равным образом были сооружены две золотые чаши на резных чешуйчатых подставках, шедших от основания до середины ножки и усыпанных по краям разноцветными камнями. Затем на каждой из них был сделан замысловатый в локоть ширины витой рисунок из всевозможных камней, а под ним помещался вплоть до краев рельефный узор в виде плетеной сетки. Верх красоты являли прелестные, помещенные посредине чаши щитовидные камни величиной в четыре дюйма. Края же каждой чаши были окружены венком из лилий, листвы и виноградных лоз, обвивавшихся вокруг всего сосуда. Таким-то образом были сооружены эти золотые чаши, из которых каждая вмещала в себе по две амфоры. Серебряные же чаши блестели сильнее зеркала, так что в них гораздо лучше, чем в зеркалах, отражались изображения всевозможных предметов. Помимо этих сосудов царь велел заготовить еще тридцать других фиалов, из золота, правда, но уже без драгоценных камней, а украшенных зато искусными рельефными изображениями в виде веток плюща или виноградных лоз.