Франсуа Керсоди - Герман Геринг - Второй человек Третьего рейха

По всей Франции отступавшие солдаты смешивались с бежавшим гражданским населением, заполонившим все дороги на юг. Постоянно обстреливая дороги, железнодорожные пути, мосты и узлы связи, люфтваффе дезорганизовало сопротивление французов и парализовало всякие попытки контрударов. Самолеты огрызавшихся в первые две недели войны французских военно-воздушных сил теперь появлялись в небе все реже. Немецкий летчик-ас Адольф Галланд так описал последние дни кампании, когда самолеты с трехцветными опознавательными знаками практически исчезли с неба Франции: «Теперь мы действовали только по наземным целям, что дало нам возможность уничтожить на земле бесчисленное множество допотопных самолетов, которые в любом случае ни на что уже не годились». Взаимодействие люфтваффе с сухопутными войсками было прекрасно налажено: немецкие летчики совершали по шесть боевых вылетов в день, транспортные самолеты доставляли горючее и боеприпасы до самых передовых частей, авангарды вермахта получали мощную авиационную поддержку меньше чем через полчаса после ее запроса…

В Бордо, куда бежало французское правительство, царило пораженческое настроение. Премьер-министр Поль Рейно подал в отставку, и маршалу Петену было поручено сформировать новое правительство. Семнадцатого июня он запросил у Германии условия перемирия, что означало окончание всякого организованного сопротивления в метрополии. Двадцать второго июня, когда перемирие было наконец подписано, Гитлер смог насладиться третьим своим триумфом за последние десять месяцев. А Геринг, естественно, держался рядом с ним. Эта победа, как и две предыдущие, была и его победой…

Когда Франция сложила оружие, многие генералы стали спрашивать у фюрера, кто следующий. Адъютант Гитлера фон Белов так вспоминал об одном совещании в полевой ставке в Брюли-де-Пеш: «Браухич мимоходом заметил, что если Англия не пойдет теперь на заключение мира, то, возможно, ее следовало бы захватить как можно скорее. Фюрер отнесся к этому положительно, но пожелал отложить решение на несколько дней». В тот же день Курт Ассман, помощник Гитлера по ВМФ, стал свидетелем разговора фюрера с адмиралом Рёдером, который делал доклад насчет возможности высадки на Британские острова. «Оказалось, – вспоминал Ассман, – что Гитлер о вторжении даже не думал, потому что […] не считал это осуществимым». Полковник Варлимонт из ОКВ слышал другой разговор. Он писал: «Однажды перед самым окончанием кампании я присутствовал при важном разговоре Гитлера с Герингом на площади какой-то деревни. Они обсуждали только что начавшиеся и еще не давшие особых результатов британские бомбардировки жилых кварталов некоторых немецких городов. Геринг […] хвастливо заявил, что он не собирался терпеть это дальше и хотел “ответить на каждую их бомбу десятком наших бомб”. Гитлер категорически запретил любые меры такого рода. Он сказал, что британское правительство, вполне возможно, настолько потрясено событиями в Дюнкерке, что на время потеряло голову, или причина воздушных налетов на гражданское население заключается в том, что у британских бомбардировщиков неточные цели для бомбометания и плохо подготовленные экипажи. В любом случае, он считает, что следует подождать какое-то время с принятием ответных мер».

Чего же следовало ждать? Конечно же того, что англичане осознают доброе к ним отношение Гитлера и сложат оружие! «Я знал, – вспоминал Альберт Кессельринг, – что его поведение было продиктовано как политическим предвидением, так и тайной предрасположенностью к англичанам, что мне уже доводилось замечать». Ну, еще бы, ведь англичане принадлежали к германской расе, без Британской империи было невозможно поддерживать равновесие в мире… а Адольф Гитлер был неисправимым англофилом!.. [338]На следующий день после заключения перемирия он даже перед своими военачальниками произнес слова, которые надолго остались в памяти генерала Гюнтера Блументритта, начальника штаба группы армий «Юг». «Затем фюрер поразил нас, – рассказывал Блументритт, – с восхищением отозвавшись о Британской империи, о необходимости ее существования и о цивилизации, которую Великобритания подарила миру. […] В заключение он сказал, что целью его было перемирие на условиях, которые она могла бы принять, не роняя своего достоинства».

Итак, Гитлер продолжал оставаться до странности нерешительным, но с того дня начал отдавать распоряжения, которые противоречили его же словам. Геринг вскоре получил приказ во взаимодействии с морским флотом препятствовать торговому судоходству по Ла-Маншу и уничтожать авиацию Британии, но люфтваффе было запрещено совершать налеты на ее территорию. Адмиралу Рёдеру Гитлер поручил собирать данные и готовить планы операции по высадке в Англии, но пока он «не должен был предпринимать никаких конкретных подготовительных шагов». Дело было в том, что фюрер, как всегда, недооценивал противника, о чем и сказал главнокомандующему сухопутными войсками фон Браухичу: «Англия настолько слаба, что широкомасштабные действия после бомбардировки ее территории не потребуются. Армии останется лишь занять эту страну». А Геринг тогда сделал вывод: «Гитлер хочет изобразить подготовку к вторжению в Великобританию, это гигантский блеф, призванный вынудить британцев сдаться». Генералу Отто Хоффману фон Вальдау, начальнику Оперативного управления люфтваффе, маршал сказал 22 июня, что «с военной точки зрения ничего не произойдет до речи [фюрера] в рейхстаге, которая будет произнесена через две-три недели». Таким образом, что-то начало проясняться – по крайней мере для Геринга. Гитлер хотел запугать британцев налетами и бомбардировками, ограниченными районом Ла-Манша и побережьем, а затем сделать Лондону великодушное предложение в своей речи, которую намеревался произнести в Берлине 19 июля. Значит, он хотел проводить политику кнута и пряника, которая непременно вынудила бы Черчилля капитулировать… Либо премьера это заставил бы сделать британский народ…