Андре Конт-Спонвиль - Малый трактат о великих добродетелях, или Как пользоваться философией в повседневной жизни

Дружба не является долгом, потому что любовь не возникает по заказу; однако дружба – это добродетель, потому что любовь есть совершенство. Что мы стали бы думать о человеке, который не любит никого? И наоборот, как отмечал еще Аристотель, мы хвалим тех, кто любит своих друзей, из чего следует, что дружба – чувство не только необходимое, но и благородное. Того же мнения придерживается Эпикур, называющий дружбу совершенством, иначе говоря – добродетелью, причем такой добродетелью, которая вызывает к жизни и ведет за собой все остальные. Если человек не великодушен к своим друзьям (к детям и т. д.), это значит, что ему в равной мере не хватает и любви, и великодушия. То же самое, если он труслив, когда им требуется защита, или безжалостен, когда ему приходится судить их поступки. Любви ему не хватает настолько же, если не больше, чем храбрости и милосердия. Потому что храбрость, милосердие или великодушие ценятся независимо от того, на кого направлены, на тех, кого мы любим или нет, но особенно необходимы именно в качестве добродетелей, если любви нет. Отсюда то, что я называю максимой морали: «Действуй так, как если бы ты любил». И наоборот, когда есть любовь, все остальные добродетели следуют за ней сами собой, как течет вода в ручье, а порой доходят до самоуничтожения в своем качестве особых или высокоморальных добродетелей. Мать, отдающая ребенку все, чем владеет, не проявляет великодушия – оно ей ни к чему, – просто она любит своего ребенка больше, чем себя. Мать, жертвующая жизнью ради ребенка, не проявляет храбрости, – она любит своего ребенка больше жизни. Мать, прощающая своему ребенку все без исключения, принимающая его таким, какой он есть, не проявляет милосердия – она любит своего ребенка больше справедливости или добра. Можно привести еще множество примеров из жития святых или Иисуса Христа, правда, с исторической точки зрения они спорны и не всегда поддаются однозначному толкованию. Да и существовал ли Христос? И как он прожил свою жизнь? И какова святость святых? Что нам известно об их побуждениях, мотивах, чувствах? Все это было слишком давно и обросло слишком большим количеством легенд. Гораздо ближе, наглядней родительская любовь, особенно любовь материнская. На ее счет тоже существует немало легенд, но их мы хотя бы можем подвергнуть проверке, опираясь на собственный опыт. Итак, что же мы видим? Что по отношению к детям матери обладают большинством добродетелей, которых обычно не имеем мы (и они сами по отношению к другим людям). Вернее сказать, любовь заменяет им почти все добродетели и освобождает от необходимости их иметь, потому что добродетели морально необходимы только там, где нет любви. Разве есть на свете что-либо вернее, благоразумнее, храбрее, милосерднее, мягче, искренней, проще, чище, сострадательней, справедливей этой любви? Мне скажут, что так обстоит далеко не всегда? Я и сам это знаю. Существуют безумные матери, истеричные матери, матери-собственницы, двуличные, холодные, грубые, ревнивые, трусливые, унылые, самовлюбленные… Но почти всегда к их чувствам примешивается любовь, хотя и не вытесняющая все эти недостатки, но и не вытесняемая ими до конца. Все люди разные. Мне случалось встречать матерей восхитительных и несносных и матерей, которые бывали то такими, то такими, а то и теми и другими одновременно. Однако во всей истории человечества не найдется другой такой сферы, в которой то, что есть, настолько вплотную приближалось бы к тому, что должно быть, иногда почти достигая вершины, иногда поднимаясь выше любых наших ожиданий, требований и императивов. Если и существует безусловная любовь, то только в этой форме: в любви матери или отца к своему ребенку, к этому смертному божеству, которого они сами произвели на свет, а не сотворили, к этому сыну человеческому (или дочери человеческой), выношенному женщиной.

Является ли эта любовь добродетелью? Разумеется. Потому что это совершенство, расположенность к совершенству и способность к нему. Это человеческая способность, и в родительской любви она проявляется особенно полно: животное начало в нас уступает место чему-то иному, что можно назвать духом или Богом, но настоящее имя чему – любовь. Она-то и делает людей людьми, но не раз и навсегда, а всякий раз заново, в каждом новом поколении, с каждым новым рождением, с каждым новым ребенком. Она делает нас чем-то большим, чем просто биологический вид.

Вместе с тем такая любовь остается пленницей самой себя и нашей пленницей.