Марио Ливио - От Дарвина до Эйнштейна. Величайшие ошибки гениальных ученых, которые изменили наше понимание жизни и вселенной

В диковинном мире квантовой механики – нет. Когда входишь в субатомное царство, вакуум далеко не ничто. В сущности, это толчея виртуальных (то есть непосредственно не наблюдаемых) пар частиц и античастиц, которые то и дело возникают и исчезают за ничтожно малые промежутки времени. А следовательно, даже пустое пространство обладает плотностью энергии, чему сопутствует то, что оно служит источником гравитации. Это совсем не та физическая интерпретация [432], которую первоначально предлагал Эйнштейн. Он считал космологическую постоянную потенциальным свойством пространства-времени и полагал, что она описывает Вселенную в самом крупном масштабе. Отождествление космологической постоянной с энергией пустого пространства, пусть и с математической точки зрения, тесно связывает ее с мельчайшим субатомным масштабом. То есть замечание, которое сделал Маккри в 1971 году – что значение космологической постоянной, возможно, удастся определить средствами других областей физики помимо общей теории относительности, уже ставшей классической, – оказалось подлинно провидческим. Должен отметить, что и сам Эйнштейн сделал одну интересную попытку связать космологическую постоянную с элементарными частицами. В 1919 году он предпринял [433], можно сказать, первую вылазку в область связи между гравитацией и электромагнетизмом, и предположил, что электрически заряженные частицы, вероятно, связывает воедино сила гравитации. Это подвело его к тому, чтобы наложить на значение космологической постоянной электромагнитные ограничения. Однако об этом Эйнштейн сообщил лишь в коротенькой заметке [434]в 1927 году и больше к этой теме не возвращался.

Представление о том, что вакуум не пуст, а способен содержать большое количество энергии, на самом деле не так уж ново. Впервые об этом задумался немецкий физико-химик Вальтер Нернст в 1916 году, однако интересовался он в основном химией и поэтому не стал рассматривать космологические следствия своей догадки. В двадцатые годы вопросом о том, что в квантовом царстве нижний предел энергии в любом поле – не ноль, интересовались приверженцы квантовой механики [435], а в особенности Вольфганг Паули. Так называемая энергия нулевых колебаний – следствие волновой структуры квантово-механических систем, и именно она вызывает у них лихорадочные флуктуации даже в основном квантовом состоянии. Однако даже выводы Паули не распространялись на область космологии. Первым, кто прямо связал космологическую постоянную с энергией пустого пространства, был не кто иной, как Жорж Леметр. В статье, вышедшей в 1934 году, вскоре после знакомства Леметра с Эйнштейном, он писал: «Все происходит так, словно энергия in vacuo отличается от нуля» [436]. Затем он говорит, что плотность энергии вакуума следует связывать с отрицательным давлением и что «в этом, собственно, и заключается смысл космологической постоянной L». На илл. 37 Леметр и Эйнштейн засняты во время их встречи в Пасадене в январе 1933 года.

При всей глубине замечаний Леметра эту тему никто больше не затрагивал более тридцати лет, а затем произошел краткий всплеск интереса к космологической постоянной (из-за вышеупомянутого количества квазаров), что привлекло внимание физика Якова Зельдовича, по происхождению – еврея из Белоруссии, отличавшегося широчайшим кругозором. В 1967 году Зельдович сделал первую настоящую попытку вычислить вклад вакуумных колебаний в значение космологической постоянной [437]. К сожалению, в процессе вычислений он сделал несколько допущений ad hoc , оставшихся без объяснения. В частности, Зельдович предположил, что по большей части энергия нулевых колебаний куда-то девается и остается только в виде гравитационного взаимодействия между виртуальными частицами в вакууме. И даже при этом необоснованном допущении (точнее, опущении) величина, которую получил Зельдович, оказалась совершенно неправдоподобной: она получилась примерно в миллиард раз больше, чем плотность энергии, заключенная во всей материи и излучении в наблюдаемой Вселенной. Более поздние попытки вычислить энергию пустого пространства лишь обострили проблему, поскольку полученные значения были много больше . По сути дела, они были настолько велики, что их нельзя было считать ничем, кроме абсурда. Например, поначалу физики наивно полагали, будто смогут суммировать нулевую энергию до такого маленького масштаба, на котором наша теория гравитации станет неприменимой. То есть до той точки, когда Вселенная окажется настолько мала, что придется разработать квантовую теорию гравитации (на данный момент такой теории не существует). Иначе говоря, гипотеза состояла в том, что космологическая постоянная должна соответствовать плотности мироздания в то время, когда Вселенной была от роду всего лишь крошечная доля секунды, еще до того, как установились массы субатомных частиц. Однако когда физики-ядерщики провели подобную оценку [438], то в результате получилось число, примерно на 123 порядка (да-да, речь идет о единице со 123 нулями!) больше, чем совокупная плотность энергии в веществе и излучении по всей Вселенной. Подобное курьезное несоответствие заставило физика Стивена Вайнберга, нобелевского лауреата, назвать эту величину «самой неудачной оценкой по порядку величины в истории науки». Очевидно, если бы плотность энергии пустого пространства действительно была так велика, то не только не существовало бы никаких звезд и галактик – колоссальная сила отталкивания мгновенно разорвала бы даже атомы и их ядра. В отчаянной попытке исправить оценку физики прибегли к принципам симметрии и предположили, что нулевая энергия перестает накапливаться на каком-то очень низком уровне. К несчастью, даже хотя пересмотренная оценка позволила получить значительно меньшую величину, она все равно была слишком большой – примерно на 53 порядка.