Нейт Сильвер - Сигнал и шум. Почему одни прогнозы сбываются, а другие – нет

На следующий день Конгресс США подавляющим большинством голосов (470 к 1) высказался за вступление во Вторую мировую войну и объявил войну Японии {914}.

Рис. 13.1.Курс японских авианосцев на Перл-Харбор

Дональд Рамсфелд вспомнил о катастрофе в Перл-Харбор (произошедшей, когда ему было восемь лет) сразу же после того, как рейс 77 American Airlines столкнулся с известковой облицовкой Пентагона и унес жизни 59 ни в чем не повинных пассажиров и 125 его коллег {915}. Он слушал по радио трансляцию игры своей любимой команды Chicago Bears, когда внезапно прозвучало официальное сообщение об атаке {916}.

Я встретился с Рамсфелдом в 2012 г. в его офисе в Вашингтоне. Меня предупредили, что интервью с ним – это рулетка и никогда заранее неизвестно, пройдет оно хорошо или нет. Рост Рамсфелда составляет менее 170 см, вдобавок ему почти восемьдесят лет, и, хотя особой внешней импозантностью он не обладает, в остальном он выглядит довольно устрашающе. Он родился в Эванстоне, штат Иллинойс, в старших классах ходил в муниципальную школу, затем поступил в Принстон, получал научную стипендию, стал звездой команды по борьбе, а затем написал диплом на тему президентской власти и отправился служить сначала во флот, а затем и в Конгресс. Стены его офиса украшены памятными знаками и сувенирами от четырех президентских администраций, в которых он работал. Рамсфелд – единственный человек в американской истории, дважды назначенный министром обороны – первый раз при президенте Форде с 1975 по 1977 г., а четверть века спустя – при Джордже У. Буше.

Рамсфелд пребывал в отличном настроении. Он уже успел внимательно изучить детальный план этой книги, который я передал Киту Урбану {917}, молодому и способному руководителю его администрации. Я знал, что Рамсфелд интересуется темой Перл-Харбора. Он встретил меня с копией предисловия к потрясающей книге Роберты Вольштеттер «Перл-Харбор: предупреждение и решение» (Roberta Wohlstetter. «Pearl Harbor: Warning and Decision»), изданной в 1963 г. В книге перечислено множество причин, объясняющих, почему японская атака оказалась сюрпризом для наших военных и разведчиков. Мы были не просто не готовы, мы ошибочно приняли свое невежество за знание, что и сделало нас в результате более уязвимыми.

«В Перл-Харбор готовились к тому, чего на самом деле не произошло, – рассказывал Рамсфелд. – США готовились к диверсиям, поскольку на Гавайях проживало огромное количество потомков японских переселенцев, поэтому все самолеты были собраны вместе: предполагалось, что таким образом они будут лучше защищены. В результате самолеты оказались более уязвимыми для атак бомбардировщиков, и их уничтожили». До событий в Перл-Харбор самым вероятным сценарием нападения на наши корабли и самолеты считались диверсии, атаки изнутри, и беспокойство по этому поводу испытывали на Гавайях все {918}. Предполагалось, что 80 тыс. проживавших на островах японцев могут без предупреждения атаковать не только военные базы, но и радиостанции, ананасовые фермы и молочные комбинаты [170]. Любые знаки толковались в пользу этой версии, и, вне зависимости от разумности, мы готовились к хитрой наземной атаке {919}. Мы ставили самолеты крылом к крылу, а корабли корма к корме, думая, что нам будет проще следить за одним большим объектом, чем за несколькими маленькими.

В то же время мы предполагали, что если Япония и соберется предпринять военные действия, то нападет на Россию или азиатские владения Великобритании, то есть на страны, уже вовлеченные в войну. Зачем японцам будить спящего американского гиганта? Мы не знали, что Япония была абсолютно уверена в неизбежности вступления США в войну {920}. Она нанесла удар, к которому мы оказались совсем не готовы, с целью нанести нашему флоту максимально возможные потери. Правительство японской империи тогда еще не оставляло надежду на расширение территории, а мы не смотрели на конфликт глазами противника.

С точки зрения Вольштеттер, сигнал – это полезная информация о намерениях противника {921}. В моей же книге сигнал, скорее, признак истины, скрытой за статистической или предсказательной проблемой [171]. Определение шума у Вольштеттер тоже несколько иное. Я подразумеваю под шумом случайные закономерности, которые могут быть ошибочно приняты за сигналы, Вольштеттер же использует этот термин, чтобы обозначить фон, производимый конкурирующими сигналами {922}. В области разведки отсутствие сигналов может значить что-то важное (отсутствие радиопередач с японских авианосцев сигнализировало об их приближении к Гавайям), а присутствие слишком большого количества сигналов усложняет извлечение смысла, превращая их в оглушительную какофонию.