Нейт Сильвер - Сигнал и шум. Почему одни прогнозы сбываются, а другие – нет

Тем не менее его отказ продолжать вторую партию оказался ошибкой: победа Deep Blue не была полностью безоговорочной. Об этом Каспарову сказали за обедом на следующий день Фридель и Юрий Дохоян (один из самых доверенных помощников чемпиона). Разыграв с помощью компьютера Fritz ту же позицию глубокой ночью, они обнаружили последовательность, при которой после семи ходов Deep Blue был бы вынужден постоянно и безуспешно делать шах, что могло обеспечить Каспарову шанс на ничью [120]. «И это все? – сказал Каспаров, тупо уставившись на поток машин, ехавший по Пятой авеню. – Я был настолько впечатлен отличной позиционной игрой компьютера, что даже и не предполагал, что у меня есть путь к спасению» {647}.

Хотя счет матча был 1:1, доверие Каспарова к себе было глубоко подорвано. Он никогда прежде не проигрывал такие турниры; теперь же он чувствовал себя в подвешенном состоянии. Хуже того, он совершил смертный грех для любого шахматиста, сдавшись в игре, когда существовала возможность свести ее к ничьей. Это была невероятно неудобная и беспрецедентная ошибка. Журналисты и гроссмейстеры, комментировавшие матч, не могли вспомнить, когда чемпион в последний раз допускал что-то подобное.

Каспаров пришел к выводу, что он не сможет обыграть Deep Blue, используя тот мощный и угрожающий стиль игры, который и сделал его чемпионом мира. Вместо этого ему нужно было обмануть компьютер новым, осторожным и непривычным стилем, то есть, по сути, сыграть роль хакера, тестирующего программу на уязвимость. Однако первый ход Каспарова в третьей игре, хотя и оказался достаточно неожиданным и лишил Deep Blue возможности пользоваться привычными базами данных, был слишком слабым, чтобы принести что-то лучше ничьей. В четвертой и пятой партиях Каспаров вел себя лучше, и казалось, что в какой-то момент он получил перевес, однако он не смог преодолеть весомость баз данных Deep Blue, касающихся эндшпиля. В результате обе партии также закончились ничьей. Каждый из участников выиграл по одной игре, и им оставалась провести финальную встречу.

В день финальной игры Каспаров казался уставшим и несчастным; впоследствии Фридель вспоминал, что никогда прежде не видел своего друга в столь мрачном настроении. Играя черными, Каспаров выбрал так называемую защиту Каро-Канн. Она считается довольно слабой – исторически доля выигрышей черными фигурами составляет 44,7 %, – хотя и небезнадежной для хорошо знающих ее шахматистов типа Карпова. Однако Каспаров не очень хорошо разбирался в этой защите и редко использовал ее в турнирах.

Уже после нескольких шагов он начал задумываться даже над довольно простыми ходами. На седьмом ходу он допустил грубую ошибку, слишком рано предложив для обмена коня. Каспаров почти сразу же заметил свою ошибку, откинувшись в кресло и не скрывая своего неудовольствия. И уже после 12 ходов – чуть больше чем через час после начала игры – он сдался и быстро покинул зал.

Deep Blue выиграл. Но эффект от этой победы был не особенно сильным. Возможно, Каспаров просто переутомился и усугубил свое поражение, разыгрывая не самую знакомую ему комбинацию? Или же, как предположил гроссмейстер Патрик Вольф, Каспаров отказался от игры {648}, чтобы лишить победу Deep Blue должной славы? Имел ли какое-нибудь значение тот факт, что он выбрал защиту Каро-Канн, типичную для Карпова – соперника, которого он так часто побеждал?

Но все эти тонкости совсем скоро потерялись в пучине человеческого воображения. Машина взяла верх над человеком! Это напоминало ситуацию, когда компьютер HAL 9000 обрел контроль над космическим кораблем. Или момент, когда ровно на 13‑й секунде песни «Love Will Tear Us Apart» синтезатор берет верх над гитарным рифом, повергая рок-н-ролл в прах {649}.

Однако все это не было правдой. Каспаров пал жертвой человеческой хрупкости – и небольшой ошибки программного обеспечения.

Deep Blue был создан в центре имени Томаса Дж. Уотсона компании IBM – прекрасном, подковообразном здании в стиле ретро-модерн, расположенном неподалеку от полей графства Вестчестер.

В холле здания стоят копии ранних компьютеров, наподобие того, что был разработан Чарльзом Бэббиджем. И хотя здание порой и кажется немного старомодным – слишком много деревянных панелей и маленьких изолированных кабинетов, – его считают своим домом многие великие ученые, включая математика Бенуа Мандельброта, а также целый ряд лауреатов Нобелевской премии в области экономики и физики.