Богдан Сушинский - Похищение Муссолини

— Вот как? Об этом случае я не знал.

— Когда слушаешь рассказы о Курбате, трудно понять, где правда, где вымысел. Но эту сцену с конем я наблюдал лично. И еще могу засвидетельствовать, что по силе и храбрости сын значительно превзошел Отца. В свои двадцать три это уже испытанный воин. Да и то сказать, первый свой бой принял в четырнадцать лет.

— Позвольте, родился он уже здесь, в Маньчжурии?

— Еще за Амуром. Отец взял с собой двух станичников и перешел кордон, чтобы увести жену и сына. В перестрелке жену и одного станичника убили. Отца тяжело ранили. Сын вместе с другим станичником сумели отбить его и донести до ближайшего маньчжурского села. Но там он и скончался.

— Об этом я тоже не знал, — с грустью проговорил Семенов. — Много их, есаулов, ротмистров, сотников полегло при моей памяти. — И словно то, что отец ротмистра, есаул Курбат, погиб после тяжелого ранения при переходе границы, придало веры в его сына, приказал:

— Адъютант, ротмистра Курбата.

— Курбатова, — вежливо уточнил Родзаевский. Семенов недоуменно взглянул на полковника. Он хорошо помнил, что есаула все же величали Курбатом.

— Для русского благозвучия, — объяснил Родзаевский.

— Отец его из древнего казачьего, однако ж и дворянского, рода Курбатов, который появился здесь еще с полком запорожцев, направленных на Амур для несения пограничной службы. Но с тех пор, когда ротмистр стал членом «Русского фашистского союза», мы сочли, что с запорожскими корнями он порвал окончательно. Опять же — дворянин. Князь.

— Существенная деталь, если учесть, что ротмистру предстоит очень важное задание, — согласился Семенов.

Они оба умолкли и посмотрели на дверь.

Переступивший порог кабинета пшеничноволосый гигант как-то сразу заполнил собой большую половину всего существующего в нем пространства. По-настоящему красивое лицо его, с четко очерченными губами и слегка утолщенным носом, было в одинаковой степени нежным и презрительно-жестоким. Широкие, обвисающие плечи, казалось, отлиты из сплошного куска металла, настолько онц выглядели непомерно могучими и тяжелыми даже в соотношении с поддерживающим его мощным туловищем.

— Господин генерал, господин полковник… Ротмистр Курбатов по вашему приказанию…

Раздумья Скорцени над неоконченным досье были прерваны появлением офицера-парашютиста.

— Капитан Лангут, — представился рослый офицер с худыми, запавшими, словно он только что выпущен из концлагеря, щеками. — Имею приказ генерала ШтуДента вручить вам телеграмму из штаба верховного командования.

— Телеграмму из штаба?. — поднялся Скорцени, бросая на стол папку с материалами «Консула». — Не забывают.

— Генерал сказал, что будет ждать вашего звонка. С содержанием телеграммы я не знаком. Она в пакете.

«Значит, касается Муссолини, — догадался Скорцени, принимая пакет. — Фюрер счел возможным подарить политический труп дуче англичанам? Хороший был бы подарочек».

Не сводя глаз с капитана, словно этот курьер становился заложником и нее всю ответственность за то, что могло последовать вслед за ознакомлением с текстом телеграммы* Скорцени вскрыл пакет.

Лангут стоял навытяжку. Он впервые видел «самого Скорцени» и даже пребывал в его кабинете. Капитан считал это везением, в которое в офицерском клубе вряд ли поверят. Как офицеру разведки ему давно хотелось поближе познакомиться с человеком, под началом которого находился почти весь диверсионный легион службы безопасности СС. Лангут почитал это за честь.

«Из итальянских источников стало известно, — говорилось в телеграмме, — что интересующее нас лицо находится на крейсере “Италия”, стоящем на рейде порта Специя. Приказ: “Срочно принять меры к освобождению”».

— Специя? Какая еще Специя?! — с презрительным остервенением прогромыхал Скорцени, почти с ненавистью взглянув на капитана Лангута. — В мире вообще не существует ни такого города, ни такого порта!

— Простите? Как вы сказали?

— Вы чего-то не поняли, капитан? Что вы так умно смотрите на меня, словно вам давным-давно известно, где именно находится этот чертов порт?

— Насколько я понял, речь идет об итальянском порте Специя. Это, — поморщил лоб капитан, — если я не ошибаюсь…

Не слушая его, Скорцени метнулся к висевшей на стене карте мира и принялся лихорадочно прочесывать взглядом морское побережье Италии от Рима до Трапани на севере Сицилии.

— Есть, вспомнил, — ожил наконец капитан. — Он должен быть где-то на берегу Лигурийского моря.