Георгий Брянцев - Конец Осиного гнезда (Рисунки В. Трубковича)

Во мне зрело твердое убеждение, что Фома Филимонович врет самым отчаянным образом. Я был поражен его смелостью и находчивостью и, признаться, немного струхнул за деда.Струхнул потому, что у меня складывалось впечатление, что по странному совпадению Гюберт знал этого Эденберга.Я побаивался,что старик запутается. Действительно, в здешних местах до революции существовал такой помещик. Об этом мне Фома Филимонович как-то рассказывал. Это было связано с Наклейкиным, отец которого служил управляющим имения у этого помещика. Но Фома Филимонович не работал у помещика,работал его двоюродный брат, по фамилии тоже Кольчугин. И по рассказу Фомы, не таким уж милым человеком был этот Эденберг, каким расписывал он его сейчас…

А Фома Филимонович продолжал говорить, не моргнув глазом и нисколько не смущаясь. И чем дальше он говорил, тем естественнее и правдоподобнее звучал его рассказ. Я сам готов был верить ему. Старик делал вид, что воскрешает в памяти сохранившиеся детали, и, пользуясь тем, что Гюберт слушает его со вниманием, продолжал плести.

— А какой охотник был покойный Карл Карлович!- проникновенно говорил он.- Куда там!А без меня в лес- ни шагу!Точно… Звал меня Хомкой.Ружья его всегда у меня в избе висели. Я за ними и присматривал. Никому более не доверял…

Он умолк и неожиданно обратился к Гюберту, попросив у него разрешения закурить.

Гюберт,к моему удивлению, разрешил.Фома Филимонович достал кисет, свернул цигарку и задымил.

— Так-так… — задумчиво промолвил Гюберт.- Значит, ты знал Эденберга…- И, повернувшись ко мне, продолжал: — Представляете себе?

Я кивнул.

— Самого старика Эденберга я, правда, почти не знал,- сказал он.- Видел лишь один раз, даже плохо представляю, как он выглядел, а вот с сыном его мы вместе учились.

— Правильно! — подтвердил Фома Филимонович. — Был у него наследник, один-одинешенек. И его я знал, Как же! Тоже Карлом звали, как и батьку.

— Совершенно верно,- подтвердил Гюберт.- Карлом, как и отца.

Я диву давался.Искусство старика поражало меня. Откуда такая бойкость? Я и не представлял себе, что с гауптманом Гюбертом можно было заговорить о чем-либо, не относящемся непосредственно к делу.

— Сынок-то его больше по разным странам ездил,-продолжал Фома Филимонович,- к нам сюда редко заглядывал. Непоседа был, за девками все волочился и такой хлюпенький с виду, не в батьку… А одевался с шиком, всем, бывало,господам нос утрет. И в музыке силен был. Выйдет в сад, в беседку, и в сопилку свою дует и дует… И как у него терпежу только хватало. А за год до смерти батьки пропал куда-то. Совсем пропал. Слух прошел, что громом его убило где-то в горах…

— Ерунда!- заметил Гюберт. — Он в крушение попал в Польше в 1915 году и погиб.

— Видишь…- покачал головой Фома Филимонович.- Хорошим людям не везет. А хозяин после его смерти совсем сдал. Любил его шибко…

— Да… В хороших руках ты был, старик! — одобрительно произнес Гюберт. — Придется попробовать тебя.

— Попробуйте, — отозвался Кольчугин.

— Ружье тебе дам отличное,- сказал Гюберт. — Посмотрю, какой ты охотник.

— А чего смотреть,-заметил Фома Филимонович.-Я ведь зазря не гож болтать, господин начальник.Непривычный к этому сызмальства. Каков есть, таков есть. Будут у нас и зайчишки,и тетерева, и глухарей сыщем.Они, правда, одно время откочевали отсюда,подались на Смоленщину, а ноне, как я примечаю, опять тут объявились.Недавно за дровами с солдатами ездил, своими глазами двух видел. Здоровенные,сытые,красавцы!Я все загодя проверю,обнюхаю и поедем наверняка. Мне вот все недосуг было. То трубы почистить надо, то дровишек запасти, то с конями, а тут опять снегу поднамело. Не в обиду будь сказано- ленивые солдаты вам попались!

Гюберт энергично потер ладонью о ладонь и встал.

— Попробуем. Обязательно попробуем…- сказал он и обратился ко мне:- Почему вы не подстригаете бородку?

Я провел рукой по голове и признался:

— Разленился.

Гюберт покачал головой и ничего не сказал.

— Можно идти мне, господин начальник?- спросил Кольчугин.

Гюберт вдруг принял свой обычный холодно-безразличный вид. Он надменно кивнул. Старик вышел, а вслед за ним и Гюберт. Минуту спустя ко мне забрел Похитун.

Уставший и голодный, он был мрачен. Хоть он и бахвалился, что является завзятым охотником, я этому не верил. Вид его после охоты говорил об обратном.

— О чем вы тут?- спросил он, наверняка зная, что у меня был Гюберт, и притом необычно долго.

Я рассказал о беседе Гюберта с Кольчугиным.