Георгий Брянцев - Конец Осиного гнезда (Рисунки В. Трубковича)

— Чуяло мое сердце!- с плачущей миной проговорил он, быстро налил себе новую порцию и опрокинул.

Курт Венцель оглядел зал и направился прямо к нам. Бросив взгляд на стол, он облизнул толстые губы и,наклонившись к уху Похитуна,стал что-то шептать.

«Почему Венцель сразу пришел сюда? — блеснула у меня мысль. — Вероятно, Похитун предупредил, где мы будем».

Похитун махнул рукой и встал. Я взял бутылку со шнапсом и стал наливать в стакан. Предполагая, что я забочусь о нем, Похитун подарил меня благодарным взглядом и сел. Но я поднес стакан Венцелю. Тот глупо улыбнулся и медленно, сквозь зубы, не выпил, а высосал водку.

— Я вас буду ждать здесь,-сказал я Похитуну.- Схожу в комендатуру к врачу и вернусь. Идет?

— Да, да… Обязательно. Мы придем вместе с Куртом.

Курт Венцель кивнул.

Они вышли,и я остался один. О такой удаче я даже не мечтал. Расплатившись с официантом и предупредив его,чтобы он приберег нам столик в случае наплыва публики, я покинул ресторан.

Город тонул в дожде и тумане. По мостовой и тротуару пузырились грязные лужи.Запахнув плащ, я прежде всего направился в комендатуру.Так было лучше. Я все-таки не исключал возможности слежки за собой, а в комендатуре можно было «провериться».

Дежурный офицер сказал, что врач Питтерсдорф на квартире,и указал на дом тут же, во дворе комендатуры. Я без труда нашел врача, представился ему и подал записку Гюберта.

Доктор оказался благодушным толстяком лет за пятьдесят. По-русски он говорить не мог,знал лишь несколько слов и, если бы не записка Гюберта, мы, вероятно, и не столковались бы. Он внимательно исследовал мои руки, заставил снять рубаху, похлопал по плечу и сказал:

— Гут! Зер гут!

На записке Гюберта он написал диагноз,который я прочел позднее:«Фантазия. Повышенная мнительность. Здоров как бык». Я сунул записку в карман, любезно раскланялся и выбрался во двор комендатуры. Двор был пуст. Я заметил второй выход, на смежную улицу, и воспользовался им.

Пройдя квартал, я оглянулся: никого. Я пошел прямо, еще раз обернулся и лишь тогда свернул в переулок.

Уже темнело. Около парикмахерской- ни души. Наступал самый ответственный момент. Малейшая оплошность с моей стороны могла погубить все, а поэтому следовало быть крайне осторожным.Я прошел до угла и заглянул за него — пусто. Нащупал в кармане припасенный уголек, зажал его в руке и шагнул к стене. Поставить букву, одну-единственную букву- это отняло у меня какую-то долю секунды. Затем подошел к двери и рядом с косяком тоже чиркнул углем. Теперь каждый знак выглядел так: «СК/4». Я прибавил лишь «С» — первую букву своей фамилии.Это означало: «Я здесь. Все благополучно. Жди моих сигналов». Теперь пришла моя очередь назначить встречу.

Облегченно вздохнув, я зашагал в казино.

К моему удивлению, Похитун и Венцель уже ждали меня.Оказалось,что до города их подвезли на своих машинах летчики.

На столе стояла начатая бутылка, закуска и три стакана. Похитун знал, что деньги у меня есть. Щелкнув пальцами, он громко крикнул официанту по-немецки:

— Нох айне!

[Еще одну!]

Но одной дело не ограничилось. До Опытной станции мы едва добрались. Похитун, расчувствовавшись, чмокнул меня в ухо и, как бревно, свалился на кровать.Мне тоже пришлось выпить довольно много.В голове непривычно шумело. Не успев прикоснуться к подушке, я сразу будто провалился в глубокий сон.

Время шло,дела мои налаживались, провокации Гюберта как будто прекратились.Я, понятно, знал, что за мной приглядывает Похитун, знал, что меня подслушивают, но привык к этому и не особенно тревожился.

Можно без натяжки сказать, что за последние дни я даже успокоился, ко мне вернулся крепкий,здоровый сон,я стал лучше есть, в голову не лезли беспокойные мысли.

Мне удалось обменяться новыми сигналами с Семеном Криворученко.Я назначил ему встречу пока на открытом воздухе, в городе. При встрече я намеревался назначить ему свидание в таком месте, где можно было поговорить подробно.

Пришла настоящая зима. Ранним утром мой сон нарушил Кольчугин. Я вскочил с кровати, разбуженный грохотом, и увидел в дверях смущенного старика. Он нес изрядную охапку дров, и, когда переступил порог, добрая половина их упала на пол.

— За такое дело полагается по мордасам,- огорченно произнес Кольчугин и принялся подбирать поленья.

— Ерунда!- успокоил я старика.- Очень хорошо, что разбудил. Через сорок минут занятия.