Александр Дюма - Все приключения мушкетеров

Фуке глухо вскрикнул, как если бы был поражен незримым ударом. Судорожно схватившись за голову, он прошептал:

– И вы это сделали?

– Достаточно ловко. Что вы думаете об этом?

– Вы свергли короля? Вы заключили его в тюрьму?

– Да, все это сделано мной.

– И это свершилось здесь, в Во?

– Да, здесь, в Во, в покоях Морфея. Не кажется ли вам, что их построили в предвидении подобного дела?

– И это произошло…

– Этой ночью.

– Этой ночью?

– Между двенадцатью и часом пополуночи.

Фуке сделал движение, словно собирался броситься на Арамиса, но удержался и только произнес:

– В Во! У меня в доме!

– Очевидно, что так. И теперь, когда Кольбер не сможет ограбить вас, этот дом – ваш, как никогда прежде.

– Значит, это преступление совершено в моем доме?

– Преступление? – проговорил пораженный прелат.

– Это – потрясающее, ужасное преступление! – продолжал Фуке, возбуждаясь все больше и больше. – Преступление худшее, чем убийство! Преступление, опозорившее мое имя навеки, обрекающее меня внушать ужас потомству!

– Вы, сударь, бредите, – сказал неуверенным голосом Арамис, – не следует говорить так громко: тише!

– Я буду кричать так громко, что меня услышит весь мир.

Фуке повернулся к прелату и взглянул ему прямо в глаза.

– Да, – повторил он, – вы меня обесчестили, совершив это предательство, это злодеяние над моим гостем, над тем, кто спокойно спал под моим кровом. О, горе мне!

– Горе тому, кто под вашим кровом готовил вам разорение, готовил вам гибель! Вы забыли об этом?

– Он был моим гостем, он был моим королем!

Арамис встал с перекошенным ртом и налившимися кровью глазами:

– Неужели я имею дело с безумцем?

– Вы имеете дело с порядочным человеком.

– Сумасшедший!

– С человеком, который помешает вам довести ваше преступление до конца. С человеком, который скорее предпочтет умереть, предпочтет убить вас своею рукой, чем позволит обесчестить себя.

И Фуке, схватив шпагу, которую д’Артаньян успел возвратить ему и которая лежала у изголовья кровати, решительно обнажил блестящую сталь.

Арамис нахмурил брови и сунул руку за пазуху, как если бы собирался извлечь оттуда оружие. Это движение не ускользнуло от взгляда Фуке. Тогда, благородный и прекрасный в своем великодушном порыве, он отбросил от себя шпагу, откатившуюся к кровати, и, подойдя к Арамису, коснулся его плеча своей безоружной рукой.

– Сударь, – сказал он, – мне было бы сладостно умереть, не сходя с этого места, дабы не видеть моего позора, и если у вас сохранилась хоть капля дружбы ко мне, убейте меня.

Арамис замер в безмолвии и неподвижности.

– Вы не отвечаете мне?

Арамис слегка поднял голову, и надежда снова блеснула в его глазах.

– Подумайте, монсеньор, – заговорил он, – обо всем, что ожидает вас. Восстановлена справедливость, король еще жив, и его заключение спасает вам жизнь.

– Да, – ответил Фуке, – вы могли действовать в моих интересах, но я не принимаю вашей услуги. При всем этом я не желаю губить вас. Вы свободно выйдете из этого дома.

Арамис подавил возмущение, рвавшееся из его разбитого сердца.

– Я гостеприимный хозяин для всех, – продолжал Фуке с непередаваемым величием, – вы не будете принесены в жертву, так же как и тот, чью гибель вы замышляли.

– Это вы, вы будете принесены в жертву, вы! – произнес Арамис глухим голосом.

– Принимаю ваше предсказание как пророчество, господин д’Эрбле, но ничто не остановит меня. Вы покинете Во, вы покинете Францию; даю вам четыре часа, чтобы вы могли укрыться в надежном месте.

– Четыре часа! – недоверчиво и насмешливо пробормотал Арамис.

– Даю вам честное слово Фуке! Никто не станет преследовать вас в течение этого времени. Таким образом, вы опередите на четыре часа погоню, которую король не замедлит выслать за вами.

– Четыре часа! – гневно повторил Арамис.

– Этого более чем достаточно, чтобы сесть в лодку и достигнуть Бель-Иля, который я предоставляю вам как убежище.

– А… – бросил Арамис.

– На Бель-Иле вы будете моим гостем, и ваша особа будет для меня столь же священна, как особа его величества, пока он находится в Во. Отправляйтесь, д’Эрбле, уезжайте – и, пока я жив, ни один волос не упадет с вашей головы.

– Спасибо, – сказал Арамис с мрачной иронией.

– Итак, торопитесь; пожмите мне руку, и помчимся: вы – спасать вашу жизнь, я – спасать мою честь.

Арамис вынул из-за пазухи руку; она была окровавлена: он ногтями разодрал себе грудь, как бы наказывая ее за то, что в ней зародилось столько бесплодных мечтаний, еще более суетных, безумных и быстротечных, чем жизнь человеческая. Фуке ужаснулся; он проникся жалостью к Арамису и с раскрытыми объятиями подошел к нему.