Александр Поляков - Без права выбора

Недавно ему удалось приобрести за бесценок три рыболовные шхуны, впаянные в лед Дона. Он заверил местные власти, что эти столетней давности посудины выйдут на рыбную ловлю в Азовское море. Рыба была нужна, и власти оформили купчую. Они не знали истинных намерений Марантиди. На одной из шхун можно было взять курс к причалам Константинополя, и он энергично принялся за дело. Осталось отремонтировать моторы, изношенные как сердце астматика. Но тут-то и началось то, что было возможно только в отставшей от цивилизованного мира на сто лет России, — предприятия требовали деньги вперед: для того чтобы выполнить заказ, им нужно было приобрести станки.

Почти весь день он провел на бирже, пытаясь заключить выгодную сделку. Стоимость старых денег неудержимо падала. Биржу била лихорадка. У валютчиков и аферистов трагически дрожали лица — в такие дни за один час можно было или разориться, или приобрести состояние.

Марантиди на риск не шел. Он не имел права на азартную игру. Его, партии были рассчитаны с математической точностью — от первого до последнего хода. Бог свидетель — Марантиди никогда не проигрывал. До революции он пользовался неограниченными кредитами, у него был собственный сейф в Донском банке.

В 1917 году проиграл весь его класс. Было отчего опустить руки. Он нетерпеливо ждал своего часа. И к нему снова потекло золото — великий регулятор жизни.

Золото хранилось в одном из международных банков. Оно было неприкосновенным фондом. В нем овеществлялось будущее Марантиди — возможность той спокойной, обеспеченной жизни, к которой он привык в прошлом. Нужны лишь были свободные деньги, а их-то почти не было.

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет быстро вошла жена Марантиди.

— Что тебе, Нина? — недовольно спросил он, потирая пальцами щеку.

— В ресторане чекисты! — она говорила торопливым, срывающимся шепотом. — Перекрыли все входы, проверяют документы. Наверное, будет обыск. Аршак, что делать?!

— Ничего. Иди в буфет, твое место там, — он встал, подошел к окну, вгляделся в снежную мглу. — Скоро все это кончится. Мы могли бы давно уехать, но я не хотел возвращаться на родину бедным родственником.

— Аршак, я все время думаю — вдруг тебя арестуют…

— До этого дело не дойдет. Я осторожен.

— Говорят, по всему городу идут обыски.

— Как раз это меня и успокаивает. Чекисты шарят вслепую.

В дверь постучали.

— Нина, ты готова? — он посмотрел на жену, улыбнулся. — Ну вот, так будет хорошо. Все будет хорошо. — Остановился посреди кабинета, подождал — посетителей, кто бы они ни были, должен встретить уверенный в себе хозяин заведения, — и, когда в дверь постучали еще раз, сказал громким, спокойным голосом: — Да-да, войдите!

В кабинет вошли двое — высокий дородный старик и совсем молодой мужчина (позже, ложась спать, Марантиди никак не мог вспомнить его внешность).

— Аршак Григорьевич, ну-ка, дорогой, вглядитесь хорошенько! — пророкотал старик низким гулким басом. Заметив жену Марантиди, он широким округлым жестом раскинул большие стариковские руки. — Нина Васильевна, голубушка, и вы здесь! Вот уж поистине нежданно-негаданно! Сколько же мы с вами не виделись?

— Около года, Лев Михайлович. А я думала, вы меня заметили из зала. Я же теперь при буфете. — Увидев седую окладистую бороду, крупную протодиаконовскую фигуру адвоката Гуровского, услышав его гулкий, раскатистый, красиво вибрирующий на низких нотах голос, жена Марантиди как-то сразу успокоилась. — А вы по-прежнему практикуете?

— Да, если скверные копеечные анекдоты, переложенные на язык юриспруденции, можно назвать адвокатской практикой. Ах, Нина Васильевна! Мы все оглядываемся назад, не послышится ли привычный звон колокольчика под дугой русской чудо-тройки, а расторопный ярославский мужик так и прет, не разбирая дороги, — летят брызги в стороны… Ну а вы, дорогой Аршак Григорьевич? — повернулся Гуровский к хозяину кабинета.

— Долго рассказывать… — Марантиди вопросительно поглядел на мужчину, вошедшего вместе с Гуровским. — Я, признаться, думал — чекисты. С минуты на минуту жду дорогих гостей. В ресторане обыск.

— Да, да, да… — Гуровский заговорил тише. — Собственно, это и заставило меня обратиться к вам, Аршак Григорьевич… Ах да, я же забыл представить — Генрих Карлович Шнабель. (Мужчина наклонил голову.) Генрих Карлович — кассир. С ним довольно крупная сумма… деньги старого образца. И как назло — обыск. Вы представляете щекотливую пикантность этой ситуации? Словом, к вам просьба — не могли бы вы положить деньги в свой сейф?