Клод Фаррер - СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ. ТОМ 1

Только по прошествии добрых четверти часа я пришел несколько в себя и принялся обдумывать свое положение. Оно было не из завидных, я оказался без лошади, далеко от всякой проезжей дороги, затерянным среди самых пустынных мест всего горного Прованса. Ближайшая деревушка находилась от меня на расстоянии доброго лье; а форт Кап — по меньшей мере за два лье. Но это — если напрямую… Мне же, несмотря на полную почти невозможность выпутаться из этого непроницаемого лабиринта, предстояло во что бы то ни стало добираться до Гран-Кап посреди окружавшей меня густой, а скоро, наверное, и вовсе непроглядной тьмы.

Я сидел на камне в том месте, где, по моим соображениям, должна была находиться тропинка, и смотрел в сторону заросшей долины, отделявшей меня от первого уступа, где лежал прах моего коня. Но так или иначе, а нужно было идти до конца, идти к этому недоступному форту, исполнить возложенное на меня поручение… И я готов был уже встать и продолжать свой путь. Я встал…

Вдруг наверху, над долиной, на первом уступе, в каких-нибудь ста шагах от меня, я увидел темный силуэт, отчетливо выделявшийся на мутном еще фоне неба. То была человеческая фигура, фигура женщины, и она быстро двигалась в мою сторону…

С радостным изумлением поднялся я со своего камня. Я готов был ко всему, но не к встрече с кем бы то ни было в такое время и в таком месте. Даже средь бела дня никто: ни крестьяне, ни охотники, ни дровосеки — не заходят в ущелье «Смерть Готье»: здесь нет ни полей, ни лесов, ни дичи. И вот мне необыкновенно повезло так кстати натолкнуться в эту темную, дождливую и холодную ночь на единственную, может, женщину, которая за целую неделю попала на этот перевал!

Очевидно, то была какая-нибудь крестьянка из Валори или Морьера, торопившаяся домой. Нельзя было сомневаться, что ей хорошо известны все горные тропинки, и она не затруднится указать мне, куда идти…

Я пошел навстречу — нарочно медленно, чтобы эту женщину не испугать. Она же шла чрезвычайно быстро, с удивительной ловкостью пробираясь кустарником. Вот уже только каких-нибудь двадцать шагов разделяли нас. Вдруг я остановился пораженный… Предо мной была вовсе не крестьянка! Теперь, когда можно было лучше рассмотреть приближавшуюся фигуру, я увидел ее костюм, самый неподходящий, казалось бы, к окружающей обстановке: на ней был надет элегантный городской туалет: светлое суконное платье, сшитое по последней моде, и норковый жакет с отделкой из горностая. Руки ее исчезали в огромной, тоже горностаевой, муфте. Перья на шляпе развились от сырости и повисли. Она была без зонтика, без манто и поэтому имела здесь какой-то совершенно неправдоподобный вид. Я окинул взглядом окрестность, не превратилась ли она в оранжерею или зимний сад; нет, кругом была по-прежнему мрачная пустыня и моросил все тот же холодный дождь…

Я затаил дыхание; мне было почти жутко…

А видение все приближалось. Во всяком случае, двигавшуюся фигуру нельзя было принять за какое-нибудь сверхъестественное существо, за бесплотную тень: я ясно услышал легкое поскрипывание ботинок и шуршание задетой низким кустарником юбки…

Женщина прошла мимо, чуть не задев меня, но не остановилась и не повернула головы… Я совсем близко увидел ее лицо, сначала прямо, а потом в профиль. Увидел, узнал и не мог сдержать крика изумления и ужаса:

— Мадлен!..

Да, это была она, Мадлен, моя возлюбленная. Она будто не слыхала моего голоса и продолжала не замечать меня. И быстро стала удаляться, уходя в глубь окружавшей нас пустыни…

Мадлен…

Нет, я не могу написать ее полного имени… Я встретил ее в позапрошлом году… Да, в позапрошлом… 1907 году. Кажется, в мае… Впрочем, мне теперь трудно быть уверенным даже в этом… Это было так давно, так ужасно давно — в моей молодости! Все впечатления расплываются, как пламя догорающей свечи: фитиль уже упал на бок и изредка вспыхивает еще прощальным пламенем…

Да, да, в мае 1907 года… Во внезапном проблеске воспоминания оживает предо мною картина нашей первой встречи. Случилось это на площадке развалин старого замка, на вершине скалы де Ла-Гард. Я медленно взбирался по извилистой тропинке наверх и увидел Мадлен у башни замка. Заметив меня, она повернулась и покраснела, и по ее румянцу я угадал, что нарушил тайну ее интимных мечтаний.

Был один из самых ярких солнечных дней, когда само сердце ликует и трудно сдержать его порывы. Я увидел золотистые волосы Мадлен, и радость охватила мою душу. Но когда я почувствовал на себе взгляд ее зеленоватых глаз, то едва мог совладать с собою.