Клод Фаррер - СОЧИНЕНИЯ В ДВУХ ТОМАХ. ТОМ 1

Он засмеялся без всякой горечи и почти весело.

— Двести десять франков? — соображал Суданец. — Я, в свое время, получал меньше, в Бакеле… И все же у меня была жена, жирная Бамбара, она великолепно готовила слоеный кускусе. Насколько мне помнится, мы даже жили довольно широко.

Смуглое лицо его с выдающимся орлиным носом слегка вздрогнуло, когда он произнес звучное название африканского города. Задумчивый и пронзительный взгляд его заблестел.

Рабеф серьезно кивнул головой:

— Суданец, друг мой, вы не представляете себе, как вздорожали кускуссы за последние четверть века. И кроме того, нужно учесть еще и то, что наши тулонские женщины слоят их гораздо менее экономно, чем наши Бамбары.

Он все еще смеялся. Но маркиза Доре не сдалась:

— Вам хочется видеть во всем только хорошую сторону, доктор! Я не такова. Эта Селия со своими дурацкими увлечениями… Она приводит меня в бешенство. Ну конечно, я не смотрю на это так серьезно, как Мандаринша… Обмануть своего любовника? Нет, я не нахожу в этом ничего, ничего слишком серьезного. Но ведь есть разные любовники. А обмануть вас ради какого-то мальчишки-балбеса!.. Нет! Это — недопустимо, это совершенно бессмысленно. Я говорю, что думаю: ей очень не мешало бы сесть на мель, этой мерзкой девчонке! Да! Будь я на вашем месте, я показала бы ей!..

Ее возмущение действительно было неподдельным; и продолжая наливать чай в освободившиеся чашки, она бешено потрясла руками. Л’Эстисак приблизился к ней: она с воинственным видом налила ему чаю и кинула ему салфеточку, как бросают перчатку при вызове.

Л’Эстисак, несмотря на это, вежливо поблагодарил ее. Но сказал:

— Простите, дорогая моя, простите. В вашем бешенстве вы потеряли способность рассуждать. Селия никого не «обманывала». Она поступила вполне открыто, на виду у всех, не прячась ни от кого. Поэтому наш друг Рабеф, не будучи нисколько смешон, может видеть во всем, как вы сами говорите, только хорошую сторону. Он только что подробно объяснил нам это: Селия ничего ему не обещала; следовательно, Селия не была связана с ним ничем.

— Вот как! Не станете же вы утверждать, что удрать от любовника через восемь дней после того, как он оказал ей такую услугу!..

— Конечно, я не стану утверждать, что это очень… очень благородно с ее стороны. Но…

— Но это было ее правом, — подтвердил Рабеф. — И даже, чтобы покончить с этим и исчерпать весь вопрос, — это было, быть может, ее долгом! Ее долгом! Селия, как мы все знаем, и я не вижу, зачем нам это скрывать, на протяжении целых четырех месяцев, с тех самых пор как она познакомилась с Пейрасом, не переставала его любить. Тем не менее неделю тому назад она согласилась сделаться моей любовницей. Но ей и в голову не приходило тогда, что Пейрас может вернуться и начать снова ее обхаживать. Он вернулся. Что же, она должна была, любя его, его оттолкнуть, и только оттого, что я, Рабеф, которого она не любит, в продолжение восьми дней разделял ее пустующее в данный момент ложе? Значит, ей нужно было проводить со мной каждую ночь, когда и тело, и душа ее желали отдаться другому человеку? Полагаю, что нет. Она предпочла уйти, чтобы не играть оскорбительной и для меня, и для нее комедии: я считаю, что она поступила правильно. Точка, я все сказал.

— Ну а деньги? Она должна вам?

— Деньги! Какие деньги? Те, которыми я уплатил ее долги? Ну подумайте сами, дорогая моя: одиннадцать ночей и двенадцать дней я был здесь постоянным гостем. Что же, вы считаете, что я, в моем возрасте, мог бы где-нибудь рассчитывать на бесплатное гостеприимство?

Он иронически пожал плечами. Доре, выпучив глаза от удивления, слегка поколебалась сначала, но потом начала быстро высчитывать что-то по пальцам. Лоеак де Виллен, желая окончить спор, привел довод, который показался ему решающим:

— Зачем считать, маркиза? Сколько бы ни платил мужчина, он все равно не может купить женщины. И она всегда оказывается в невыгодной сделке, когда считает, что действительно продалась своему любовнику.

Его быстро прервал Л’Эстисак:

— Ну еще бы! — воскликнул он необыкновенно решительно. — Вот что приходится вечно говорить и повторять, вот чего не знает почти никто, ни во Франции, ни в других странах, в чем недостаточно убеждены даже сами наши подруги!.. А нужно кричать об этом на всех перекрестках: что женщина, ни добровольно, ни по насилию, не может перестать принадлежать себе самой; что она не должна ни за что, ни за какие богатства и драгоценности, передавать другому нерушимое право на самое себя; что ни любовник, под тем предлогом, что заплатил ей, ни муж, под тем предлогом, что женился на ней, не пользуется окончательным правом ни на сердце, ни на ее тело… Но это у нас! А что предписывается женщине в так называемых диких странах. Ну-ка, Суданец, расскажите. Ведь столько лет вы уже служите в Африке!..