Геннадий Гусаченко: Рыцари морских глубин

Долго, очень долго, а может, и никогда, не огласится эта обширная поляна звонкими, весёлыми голосами деревенских баб, мычаньемь налжаю плавание. Пока всё нормально, если не считать болей в 000000000000000000000000000000000000000 дойного стада, хлопаньем пастушечьего кнута, тарахтеньем трактора, увозящего в тележке–прицепе бидоны с парным молоком. И ещё долго гуляка–ветер будет завывать в пустых каркасах ободранных вагончиков, навевая тоску и грусть на случайно забредших сюда по зиме охотников.

Рассказывая о своих впечатлениях плавания в Никуда по реке–жизни, я отвлёкся от заключительной части последней главы дневника, в которой уже упомянул о луче надежды, блеснувшем искрами надежды на перемены к лучшему, на славу и преуспевание в обществе с подражанием изысканным героям классических произведений.

Итак, май 1965‑го, Камчатка, бухта Крашенинникова, кубрик–твиндек нашего экипажа на плавбазе «Нева».

Возвратясь с вечерних подготовительных курсов, я подолгу просиживаю над учебниками русского языка и литературы, истории, английского языка. Долблю склонения и спряжения, зубрю образы литературных героев, заучиваю наизусть английские тексты и памятные исторические даты. Времени для учёбы предостаточно, благо лодка надолго ушла в дальний поход, а в кочегарке Фриц Крейдер прекрасно обходится без меня. Ничем и никем не обременённый, я утруждаю себя лишь прогулкой на почту, забираю там письма, бандероли, газеты и журналы, пришедшие на номер воинской части нашего экипажа. Разбирая в кубрике почту, я обратил внимание на одно письмо из Петрозаводска, адресованное старшему лейтенанту Заярному, месяц назад убывшему на Северный флот.

— Где сейчас искать Заярного? — повертел я конверт в руках. — Обратный адрес тоже не указан.

— Надо вскрыть конверт… Может, адрес в письме, — посоветовал Иван Герасимов, оставшийся на плавбазе за присмотром вещей в кубрике. — Бывает, в конце сообщают, куда писать.

— Неудобно как–то читать чужое письмо, — засомневался в правильности такого поступка радист–разведчик особой службы наблюдения и связи Володя Гончаров, парень из Тольятти.

— А что ты предлагаешь? Выбросить письмо? Вдруг там что–нибудь важное… Хороший мужик Заярный! Надо помочь адресату найти его, — привычно накручивая ус, сказал Иван.

— Рви, Гусь, посмотрим, что там накропали старшему лейтенанту, — подключился к нашему разговору Влад Рюмшин, торпедист, выведенный за штат и тоже оставшийся на плавбазе не у дел. Вскрыли конверт, достали из него тетрадный листок. Иван начал читать и при первых же строках удивлённо поднял брови и выпятил губы, топорща тонкие тараканьи усы. Но вот глаза его радостно округлились и губы расплылись в улыбке.

— Это ж надо, братцы, какая лафа привалила! И чем же мы хуже офицеров?! — загоготал он, отдавая листок письма. Я прочитал, и тотчас всё стало ясно: четыре девушки–студентки просили Заярного заочно познакомить их с его товарищами–офицерами, называли в письме свои имена, фамилии, адреса.

— Вот уж точно это письмо Заярному ни к чему, — разрывая адреса на четыре части, — угорал со смеху Иван. Скрутил бумажки, бросил в бескозырку. — Налетай, подешевело! Расхватывай, кому какая попадёт! Чур, моя рыжая! Страсть огоньковых люблю! Курносых, с веснушками!

— Мне брюнетки нравятся! Темпераментные они! — запуская руку в «беску», — тоном знатока женщин заявил радист–разведчик.

— Хочу блондинку! Если вытяну чернявую, меняю на белокурую, — забирая свою бумажку с адресом, объявил Рюмшин.

Мне досталась Саша Ёлкина — студентка–третьекурсница географического факультета из Петрозаводского госуниверситета. Это всё, что я пока знал о далёкой незнакомке и мог лишь гадать о её внешности. Мы вчетвером тотчас настрочили подружкам пространные письма, не скупясь на красочное описание героических морских походов в иноземные страны. В тот же день я не поленился отнести письма на почту. Оставалось ждать ответы. И они скоро пришли! Не помню, как сложилась переписка у моих друзей, но моя затянулась на целый год. Письма Саши отличались остроумием и весёлостью, оптимизмом, эрудицией, шутливостью, простотой общения и вместе с тем — серьёзностью и прямотой суждений. Крепким орешком оказалась та виртуальная Саша, умница и аккуратистка! Ни одной ошибки, ни одной помарочки в письмах! И строчки ровные в них, буква к буковке. Прилежные студентки в Петрозаводском университете! Но всё же какая она? Высокая, низкая? Полная, худая? Стройная или нескладная? Длинноволосая, с косой или коротко стрижена? Лицом светлая или тёмная? Рыжая или шатенка? Русая, чёрная? Зелёноглазая, синеглазая, кареглазая? Какая она? Эти вопросы мучили меня, я беспрестанно задавал их Саше, но ответов на них не получал. Просил выслать фотографию. Свою–то я отправил уже во втором письме: этакий бравый подводник в пилотке! Она терзала меня шутками, изводила неизвестностью, фото не присылала, всё больше распаляя моё воображение. Она вроде есть — вот я держу в руках её письма и как бы слышу её чуть насмешливый голос. И вроде нет её — я не вижу, не знаю её. Сколько может длиться такое знакомство?