Василий Князев: Камчатские рассказы

Отец выглядел очень подавленным и по его взгляду дочь все поняла.

– Я не полечу без Пальмы!!! Закричала Лана. Я не предам мою девочку. У дочери просто началась истерика. Отец пытался объяснить, что получена срочная телефонограмма, в которой говорится, что в Луанде началась холера и поэтому всех животных запрещено завозить. Он еще говорил что-то о том, что начальник таможни хороший человек и у него есть знакомый, который владеет питомником для служебных собак и что Пальма не будет брошена и будет всегда накормлена. Но Лана, уже ничего не слышала, она была как будто во сне. Ее еле оттащили от собаки и, поведя под руки, провели через металлоискатель. В глазах у Ланы стоял тоскливый взгляд Пальмы, и она как в забытье шептала:

– Я тебя предала, предала, прости меня, прости меня, если сможешь. Я обязательно за тобой вернусь. Потом она просто перешла на крик не в силах сдержать свое горе:

– Пальма, Пальма – девочка моя, я вернусь за тобой, обещаю, верь мне!!!

А Пальма в жуткой тоске смотрела на свою любимую хозяйку, пытаясь вырваться из рук крепкого таможенника, который с трудом ее удерживал на поводке, и понимала, что у нее начинается новая жизнь. Неизвестная жизнь, в которой уже никогда не будет ее любимой хозяйки…

Пальма на протяжении всей поездки из аэропорта как будто находилась в забытье. Она не помнила, как ее посадили в какую-то машину, как повезли куда-то. В голове у нее был только один вопрос: «Почему, почему!? Ее предала любимая хозяйка!? Почему они ее бросили и не взяли с собой!? Ведь на протяжении всей своей жизни, она так была им преданна. Так любила каждого из этой семьи. Особенно свою хозяйку Лану, ведь они столько всего вместе прошли и испытали. Эта мысль сверлила и сверлила ей голову, а она не находила на нее ответ».

Машина привезла ее в незнакомое место, которое сильно пахло собаками и еще чем-то неизвестным для Пальмы. Незнакомый мужчина открыл борт машины и Пальма спрыгнула. Она шла вдоль вольеров с мужчиной в военной форме, на нее кидались собаки из других вольеров. Но она не обращала на них никакого внимания. Ей было все безразлично, казалось, что жизнь просто остановилась…

Мужчина подвел ее к Вольеру и, открыв дверь, завел внутрь. Едва войдя внутрь, Пальма легла на солому и, опустив голову, быстро погрузилась в тревожный сон. Ей снилось, как они бегают с хозяйкой по парку, та весело смеется, а Пальма пытается догнать осенние листья, которые как заведенные от малейшего осеннего ветерка разлетаются в разные стороны. А Пальма все ловит и ловит их своей пастью. Лана прерывисто заливается смехом.… И вдруг… Пальме стало холодно. Она проснулась. Она лежала на полу в Вольере, за дверями которого кружились белые мухи, ветер, казалось, хотел сорвать крышу со всего питомника, черные облака «навалились» так, что как будто сама чернота стремиться поглотить окружающий мир. А в душе у Пальмы была такая боль и тоска, что, не зная, как это получилось, из ее груди раздался протяжный тоскливый вой. Начиналась новая жизнь…

Дни в питомнике летели похожие как один на другой. Первое время Пальма отказывалась от пищи, но потом природа взяла свое и на третий день, она начала есть. Та боль, которую она испытала, когда поняла, что ее предали, как будто, залезла куда-то глубоко и спрятавшись, затаилась. Пальма решила для себя, что больше никого и никогда не полюбит из этих неблагодарных людей. Да, она не умерла от горя, но решив просто дальше жить, она отдалась на волю судьбе.

И вот настал день, когда ее и еще 30 собак посадили сначала в большую машину и куда-то повезли. Пальма не понимала, да и не знала, куда ее везут, но ей было все равно.

Жизнь готовила ей новое испытание…

Стояла промозглая, противная и ужасная осень. Прерывистый ветер с настойчивой злостью пытался сбить с ног собаководов, которые вели привезенных собак по своим Вольерам. Это была Учебка, в которой собакам предстояла пройти обучение. И затем отправится по воинским частям на защиту Родины. Тут были собаки в основном крупные: Сенбернары, Кавказские, Туркменские и Восточноевропейские овчарки. Каждую собаку завели в свой отдельный Вольер.