Елена Асеева - По ту сторону Солнца

– Я переслал все данные, в течение минут пятнадцати они ответят. Потому ждем. Как она? – это сказал, определенно, Владимир Сергеевич, потому как его баритональный голос женщина слышала впервые.

– У нее поднялось артериальное давление, – ответил Петр Михайлович и влажной салфеткой утер лоб и губы Даши. – Необходимо его снизить, чтобы не вызвать нарушения мозгового кровообращения. Сообщите им о последствиях теста и запросите разрешения на проведение оперативных мер.

Майор слегка приподнял тяжелую голову женщины, и, подложив под шею, что-то плотное, тем самым немного облегчил в ней боль, вызвав возможность дышать через нос.

– Хорошо, – начальственно отозвался Владимир Сергеевич, впрочем, таким тоном, что сразу стало ясным, в этом кабинете старшим все же оставался и был он.

А Дашу внезапно срыву затрясло, словно все тело стал бить озноб, какой бывает при высокой температуре, и перед сомкнутыми глазами вновь появилась рубиновая звездочка, только сейчас не имеющая на своей поверхности изображение маленького Володи Ульянова. Вспять того она смотрелась объемной и свершающей значимые кувырки. Звездочка неожиданно врезалась в кончик круглого носа Дарьи (проступившего даже чрез тьму закрытых глаз) и замерла на нем, уткнутым в кожу лучиком, принявшись парой секунд спустя, вибрируя, мигать, будто передавая сообщение. Женщина совсем немного неподвижно наблюдала за мерцанием рубинового света, а потом медленно подняла правую руку к носу, попытавшись схватить звезду. Только пальцы, даже не задев ее, прошлись по кончику носа вскользь, едва сбив с самой пятиконечной, объемной звездочки мельчайший оранжевого сияния песок. Сыпучие крупинки, тем не менее, хоть и слетели в сторону, не просыпались. Вспять того они зависли чуть ниже правого глаза да зараз принялись наматываться промеж себя в виде пружины. Также степенно распределяя по винтообразной изогнутости полотна весь осыпавшийся песок и вдобавок медленно склеиваясь в единое целое, образовывая сверло или бур подобный тому, что Дарья видела давеча на картинке с космическим аппаратом, прожегшим дыру в оранжевой туманности.

Впрочем, сейчас сыпучие крупинки, обратившись в оранжевый бур, просверлили горловину в темном пространстве сомкнутых глаз, явив с обратной стороны окрашенную поверхность потолка и укрепленную на ней бежевого оттенка люстру с декоративными вставками и пятью ярко пылающими лампами. Мгновением спустя оранжевый бур принялся накручивать на себя и сам потолок, и люстру, с пылающими стеклянными лампочками.

Резкая боль в момент наполнила весь мозг, всю голову и точно выплеснулась из ушей, глаз, рта и даже ноздрей насыщенным, однократным проблеском света. Теперь принявшись наматывать на кончик бура кожу, вытягивая ее с лица, с кончика носа, щек, расширяя дотоль узкие глазные щели, выуживая отдельные полосы со лба и подбородка.

Эта невыносимая, острая боль сотрясла все тело женщины, или ей все досель испытанное лишь показалось. Так как в следующий миг времени она ощутила собственные пальцы на коже лица, вошедшие в сомкнутые веками глаза, щеки, расплющенный под поверхностью ладони нос. И тот же миг прорезалось понимание происходящего, также разком поглотившего в радужных кольцах, пляшущих перед глазами, оранжевый бур. Кто-то из мужчин, очевидно, Юрий Анатольевич ухватил ее за вжатую в лицо руку и с силой потянув в сторону, одновременно, удерживая на диване вздрагивающее рывками телом, гулко выкрикнул:

– Да, вколите же ей успокоительное, Петр Михайлович! Она сейчас вырвет себе глаза!

– Что делать, Владимир Сергеевич? – озабоченно прозвучал голос майора, наполнивший пространство вокруг женщины дрожащим силуэтом натянутых в разных направлениях струн гуслей.

– Колите, черт вас дери. Они не ответили пока, – глухо отозвался Владимир Сергеевич, и в мозгу Даши, что-то гулко щелкнув, приняло рвать на части наблюдаемые струны. Впрочем, точно разрывая на части, куски и сам головной мозг, снимая покрывающие его оболочки. Сначала мягкую, состоящую из рыхлой соединительной ткани, испещренную многочисленными сосудами, примыкающую к самому веществу мозга. Затем и вовсе тонюсенькую, называемую в медицине паутинной оболочкой, прилегающей к извилинам мозга. Высвобождая саму суть мозга – твердую оболочку, схожую с удивительным созданием. Черного цвета с чуть красноватыми тонами по бокам твердая оболочка мозга имела полусферическую форму, где сами края преобразовывались в шестнадцать коротких, замерших и направленных кончиками друг в друга, тончайших усиков (вроде ропалии) с голубоватым переливом.