Василий Лягоскин - Белое проклятие караханы

С первой же своей самостоятельной охоты он принес двух ланей. Неся их на своих еще не окрепших, но уже широких плечах, молодой охотник, выказывая характер, не остановился до самого Большого дома. Там, где столпились мужики с Радогором во главе. Здесь он и сбросил добычу с плеч и так же, как совсем недавно отец, бросил дяде, сидящему на крыльце;

– Принимай, Радогор.

И дядька, пряча в усах и бороде любовь и гордость за приемного сына, а где-то в глубине и добрую усмешку, обсуждал с ним охоту; хвалил добычу.

С тех пор Свет стал главным добытчиком рода – ведь все меньше родичей, привязанных заботами к земле, доставали из запасников луки со стрелами и другой охотничий припас.

Тем летом, в большой праздник рода, когда на полях и огородах все уже было посеяно и посажено; ухожено и пошло в рост, Свет даже принял участие в соревновании деревенских силачей, впервые поставив себя в круг взрослых. Неведомая сила подняла его с места, когда Кудлат – двадцатилетний детина с широченными плечами и пудовыми кулаками – обходил с молодецким видом круг родичей, с усмешкой поглядывая на поверженных раньше соперников. Уже три праздника Кудлат уходил победителем; теперь же только усмехнулся, увидев малолетнего поединщика.

Это была необычная пара – огромный, заросший светлыми волосами, мускулами, а кое где и жиром Кудлат и крепкий не по годам, но все равно вдвое меньший своего соперника Свет.

Старший поединщик, широко разведя руки и улыбаясь, пошел не охотника, словно желая обнять, прижать к груди родича. Свет ждал соперника, стоя на месте, в середине круга, образованного зрителями. Он не пытался избежать медвежьих объятий Кудлата. Напротив – в последний момент сам шагнул навстречу ему. Однако руки здоровяка не встретили ничего, кроме воздуха. Молодой охотник, стремительно поднырнув под его руки, проскользнул впритирку к обнаженному торсу великана и через мгновенье был за его спиной. Затем, так же резко нырнув вниз, он ухватился за толстые лодыжки Кудлата и дернул их кверху.

Кудлат, который в это время продолжал обнимать пустоту, наклонившись далеко вперед, грохнулся на землю, не успев отвернуть лица от жесткой дернины. В следующее мгновенье его правая рука потянулась назад, чтобы смахнуть, словно муху, охотника, который уже сидел на его спине. Свет, казалось, только этого и ждал. Он схватил Кудлата за запястье и, продолжая движение руки соперника, завел ее до затылка. Второй рукой Свет сильно прижал его заломленный локоть к спине.

Огромный парень еще попытался сопротивляться, скинуть охотника со спины, но жесткая, хоть еще и маленькая ладонь прижала локоть к лопатке соперника еще сильнее, и Кудлат взвыл от нестерпимой боли.

Так закончился этот поединок. Кудлат – скорее удивленный, чем огорченный – ушел, пожимая плечами, а Свет в неполные тринадцать лет был признан сильнейшим в роду.

А через несколько дней он в сопровождении Серой и переросшего ее за год Волка подошел к Радогору необычайно серьезный и сказал:

– Скоро не ждите.

– Далеко ли собрался? – поинтересовался дядя.

– К отцу… Через три дня будет год…

– Может, возьмешь кого с собой?

– Не надо, – отказался охотник, – дорогу помню.

Через три дня – ровно через год, начиная от последней охоты Иванко – он снова стоял на краю поляны. И снова перед его взором разворачивалась картина битвы, оставившей его сиротой. От тягостных воспоминаний Света оторвал заливистый лай Серой и присоединившегося к ней Волка.

Они, наскакивая на самый берег Русинки и возвращаясь обратно к хозяину, не зло, но предостерегающе облаивали незнакомца, лежащего за речкой. Руками тот обхватывал нетолстую березку, а затухающий взор, как показалось молодому охотнику, был полон мольбы и отчаяния.

Преодолев в три шага студеные воды Русинки, Свет склонился над телом. Тот уже не глядел на охотника; лишь сквозь плотно сжатые веки медленно просочились две слезинки. Еще не дотронувшись до незнакомца, Свет понял, что смерть еще не взяла к себе человека, но уже готова сделать это.

Юному охотнику не удалось развести в стороны руки незнакомца, который словно обрел в березке последнюю надежду – так судорожно вцепился он в тоненький стволик. Пришлось Свету возвращаться на свой берег – бегом, потому что неведомым чувством он отсчитывал последние мгновения жизни этого некрупного человека – за топором.

Четыре взмаха руки – и вершинка летит в одну сторону, о подрубленный под корешок ствол остался в руках незнакомца. Так, с оставшимся в руках несчастного колом, Свет подхватил оказавшееся на удивление тяжелым тело за плечи и поволок его на другой берег Русинки.