Галина Долгая - Боги Срединного мира

Сима, не выпуская веревки, поддалась вперед, но не смогла выдернуть ноги из жижи и плашмя повалилась в нее. Конь оказался сильнее болота и быстро вытянул Симу к берегу, протащив ее по оставшейся до него глине.

Выбравшись не без помощи всадника на колючую траву, Сима отфыркивалась, как лошадь. Жижа мало того, что стекала с ее лица грязными струями, она попала в нос, залепила глаза. Почувствовав под коленками твердую почву, Сима села, только хотела протереть глаза, как крепкая рука легла на ее руки, а на лицо полилась вода.

– Я сам, у меня только фляжка воды, а твои руки и канистрой не отмоешь.

Голос показался Симе приятным. Всадник, которого она не успела разглядеть – только очертания, – тонкой струйкой лил воду на ее лицо и, осторожно прикасаясь, пытался смыть глину, очищая ее с глаз, носа, губ. Вылив всю воду, спаситель Симы вытер ее лицо платком, и только тогда девушка, разлепив ресницы, смогла открыть глаза.

Прямо перед собой Сима увидела улыбающееся загорелое лицо. В глазах, словно спрятанных за идеально ровными и такими же черными, как и грива коня, бровями, играли смешинки. Озорной вихор, взлетавший под напором не менее озорного ветерка, прикрывал чистый лоб, а прямой нос парня показался Симе шедевром скульптора.

«Надо же, какой красавчик… – подумала Сима и тут же ужаснулась, – мама родная, а я…»

Ее глаза расширились, а парень, наблюдая за изменением выражения лица девушки, расхохотался, да так откровенно и задиристо, что и Сима, осознав трагикомичность своего положения, тоже захмыкала, в смущении опустив лицо.

– Ты кто? – спросил парень.

– Я?

– Нет, вон та лягушка!

Сима обернулась. Любопытная лягушка, усевшись на берегу, поглядывала на людей.

– Ты! Кто же еще?!

– Я… я – Сима, а ты кто?

– Я – Арман.

– Очень приятно…

Арман отвернулся, пряча улыбку.

– Мне тоже приятно, Сима. А туда зачем полезла? А если бы я не заметил тебя, что бы ты делала?

Сима уже собралась с мыслями. Рассказывать что-то не было смысла. Смех смехом, а надо идти, друзья уже беспокоятся, да и вымыться где-то надо… Сима встала. И только тогда поняла, что она в одних носках – кроссовки остались в глине, и не достать.

– Если бы не кони, я бы там не оказалась, – огрызнулась она, с тоской поглядывая на свои ноги, – это твой табун?

– Мой.

– Угу, – Симе нечего было ответить, только от злости на саму себя, на табун, на этого красивого парня, она чуть не расплакалась. – Что теперь делать? Как я пойду? А как мне все это смыть? – она беспомощно развела руки.

Арману стало жалко городскую. А что она городская он не сомневался. Хоть и грязная, а видно – ухоженная, нежная и стройная, как тополек…

– Тапки вытащить надо палку. Потом вытащим, здесь палок нет. А грязь смыть можно там, – он махнул запачканной рукой в сторону холмов, окрасившихся в цвета заката, туда, куда уехал грузовик, – там за камнем есть удобное место, берега близко, река глубже и глины нет, галька.

– А как я пойду босиком, тут везде колючки… – Сима с надеждой взглянула на коня.

– Не-е! Об этом даже не думай! – сказал, как отрезал Арман. – Ты не только седло, ты моего Черногривого измажешь, да меня заодно. – Он демонстративно вытирал глину с рук пучком травы. – Иди пешком, на дороге нет колючек.

Сима хмыкнула и, выбирая, куда поставить ногу, пошла к пыльной колее, благо недалеко.

– Благодетель, блин, коня я ему испачкаю…

Арман уже красовался на скакуне.

– Я поеду, а то мои далеко уйдут.

– Ага, поезжай, – Сима и головы не подняла, – хоть бы поинтересовался, откуда я здесь взялась, посреди степи, спаситель…

– Увидимся еще, – Арман, не обращая внимание на недовольное бормотание девушки, пришпорил Черногривого и, оглядываясь на Симу, уже уверенней бредущую по пыли, помахал на прощание.

Сима посмотрела ему вслед. Остатки глины на щеках почти высохли, и кожу стянуло, как от маски. А ночь наступала на пятки. Сима прибавила шагу и минут через двадцать добрела до лагеря, разбитого через речку напротив большого серого камня, очертаниями напомнившего профиль Армана. Только нижняя часть «лица» гигантской головы казалась прикрытой земляным шарфом по самый нос.

– Батюшки-светы! – воскликнул дядя Боря, когда Сима пришла в лагерь. – Это кто ж к нам пожаловал? Что за чудо-юдо такое?

Дядя Боря рассмеялся, хлопнув себя по коленям. А Сима, ничего не отвечая, прошла мимо него и мимо Жорки со Славкой, обалдело на нее глазевших, к реке, как раз к тому месту, о котором говорил Арман. Забравшись в реку в чем была, Сима начала смывать с себя глину, еле сдерживая слезы.