Фредерик Буте - Двойник. Путешествие Юлиуса Пингвина. Повесть о Диком Человеке (сборник)

Однажды вечером он услышал, как за соседним столиком трое молодых людей говорили по поводу его речи по общей политике, которую он произнес за день до этого в парламенте. Эта речь вызвала большой шум. «Меркер – замечательный человек. Какая сила воли! Он знает, куда идет. Это единственный государственный деятель у нас…» «Может быть, – сказал другой. – Я не уверен. Он слишком быстро сделал карьеру. Я не доверяю молодым удачникам. Все восхищаются его работоспособностью. Да, но он слишком много работает; он не живет. У него нет достаточно опыта. Чтобы управлять людьми, надо знать жизнь». И, сказав это, он принял красивую позу. Это был очаровательный блондин. Ему не было еще двадцати лет.

Вошла молодая женщина и села напротив него. Она была хорошенькая…

Меркер подумал, что это было верно: он никогда не жил, ему всегда было некогда; с двадцати лет он был всецело поглощен работой, честолюбием, карьерой. Как он признался Вотье, у него даже не было времени любить. У него не было ни жестоких, ни нежных воспоминаний прошлого; перебирая всю свою суровую жизнь, он не мог припомнить ни одного женского лица. Ему пришло на ум, что он, вероятно, прожил уже более половины жизни; он подумал, что через десять лет ему будет пятьдесят, и тогда уже будет поздно… и несколько минут спрашивал себя, не ошибся ли он? Не был ли смысл жизни совсем не в том, в чем он искал его?.. В его представлении возник образ прекрасного чистого лица с длинными серыми блестящими глазами, с ярким ртом и белым лбом, окруженным густыми черными волосами. Это было лицо Жильберты Герлиз… Меркер удивился… Может быть, он любил эту женщину, если ее лицо так сразу встало перед ним? Он с ней уже не встречался некоторое время, потому что теперь Бержан заменял его на официальных вечерах, где она часто бывала; у нее как у дочери сенатора, бывшего министра, и вдовы дипломата, умершего пять лет тому назад, все знакомства были в политическом мире. Он слегка пожал плечами. Неужели он становился сентиментальным? Роль первого любовника не очень шла к нему, и он ни за что бы не решился играть ее с женщиной, утверждавшей, что никогда не выйдет замуж, и проявлявшей к нему интерес, не более чем ко всякому человеку на виду, как бы стар или уродлив он ни был. Он никогда бы не осмелился заговорить с ней об этом. Он это твердо знал: ему всегда мешала его дикая застенчивость и мрачная гордость, не допускавшая даже мысли о неудаче… Небольшим усилием воли он прогнал от себя этот образ и поборол волнение. Затем вышел из кафе и звездной мартовской ночью, полной предвесенней тишины, он пустынными улицами дошел до острова Сен-Луи.

Доктор Вотье уехал из Парижа в конце декабря, вполне успокоенный насчет сотрудничества Меркера и Бержана. Он знал, что Меркеру нечего бояться. И действительно, в течение января, февраля и марта все шло без перебоев, к великому удовольствию Меркера, у которого была свобода, и Бержана, испытывавшего радости удовлетворенного самолюбия, радости, конечно, немного искусственные, но тем не менее очень острые. По сравнению с его теперешней жизнью его прежняя провинциальная жизнь казалась ему мрачным кошмаром. Он с восторгом погружался в новый мир, от которого Меркер бежал с неменьшим восторгом.

3 апреля был большой благотворительный базар, устроенный в пользу пострадавших от наводнения на юге Франции.

Он происходил в морском министерстве, в красных гостиных, отделанных золотом и со знаменитыми гобеленами, которые министр, адмирал Лестангль, предоставил в распоряжение организационного комитета.

Жильберта Герлиз входила в состав комитета, и у нее был один из самых главных киосков. Как и остальные дамы на базаре, она собрала вещи для продажи у своих знакомых, разослала приглашения всем, кого знала, и рассчитывала, что к ней приедет много людей, принадлежащих к высшему политическому миру. И прежде всего, она особенно рассчитывала на Клода Меркера, который на последнем вечере в испанском посольстве определенно обещал ей приехать.

Исполнит ли он свое обещание? Хоть вспомнит ли? Он поглощен таким количеством всевозможных забот, что все его время занято до последней минуты. И все же, в глубине души, Жильберта была уверена, что он не пришлет пожертвование, а приедет сам, и приедет из-за нее… Вот уже несколько недель, как он был по отношению к ней совсем не такой, как раньше. Теперь, всякий раз, как он встречался с ней, он казался очень счастливым, был так любезен, так предупредителен по отношению к ней, выказывал ей и симпатию, и восхищение, конечно, в очень сдержанной форме, но все же она не могла этого не видеть… Он уже был не прежним Клодом Меркером, резким и скрытым, озабоченным и равнодушным, который так долго приводил в смущение Жильберту, хотя и сильно интересовал ее…