Николь Галанина - Неудержимые демоны, или История женской войны. Книга третья

– Керенай меня подвёл, – коротко соврал дэ Сэдрихабу.

В другом конце двора появились носилки, впереди которых, отдуваясь, бежал Эндре Эбхард. Полы его фрака, похожие на чёрные крылья ласточки, летели у него за спиной.

– Керенай? – злобно поинтересовался Виллимони. – Так это он…

– Тихо, – предостерегающе произнёс дэ Сэдрихабу и опять перевёл взгляд на Марту. – Ей нужна скорейшая помощь.

– Так помоги! – шёпотом воскликнул Ноули. – Ведь ты же…

– «Вы», – холодно оборвал его дэ Сэдрихабу. – Это произошло по вине магии. Она вся пропитана магией, я не рискну её трогать, иначе может стать ещё хуже.

– Вы хотите сказать, что Вы бросите её умирать?! – возмутился Бирр.

– Нет, – фыркнул Принц, утомлённо глядя на них из-под опущенных ресниц. – Но отныне вы двое можете надеяться только на смертных врачей.

– Я сейчас же их поищу, – вызвался Виллимони. Бережно передавая Марту Бирру, он тихо попросил: – Пожалуйста, проследи, как её устроят. Я скоро вернусь!

Виллимони торопливо ушёл, растворившись в серной дымке тумана. Бирру недолго пришлось ещё ждать наедине с дэ Сэдрихабу, прежде чем носилки величественно подплыли к ним, и граф Эндре Эбхард, блестя лысиной под мутным солнцем, доложился:

– Я выполнил приказ, Ваше Величество!

– Молодец, – отстранённо похвалил его Всадник и повелевающим жестом вытянул руку: – За верную службу ты получаешь два выходных дня.

– Два?! – поразился Эндре. Он перевёл взгляд на едва дышащую бледную Марту и прошептал: – Да за что же мне столько, Ваше Величество? Я не знаю… не смогу… давайте я останусь с госпожой Виллимони? Помогу, как смогу?

Стоя перед взыскательным господином, по-прежнему смотревшим на него безучастным взглядом, Эндре нервно сцепил костлявые морщинистые руки в замок. Бирр аккуратно уложил Марту на носилки и сам подхватил их спереди.

– Идёмте в западный флигель, скорее! – приказал он и скорым, но ровным шагом двинулся к белой громаде дворца, к его изогнутой крыше под монументальной колоннадой.

Всадник провожал их задумчивым взглядом.

– Люди, люди, – скорбно качая головой, проговорил он, – какие же вы все уязвимые и слабые… Вы надеетесь на то, что вас прикроет Провидение, а когда вдруг обнаруживается, что этого Провидения нет, вы начинаете злиться и обвинять в своих неудачах кого угодно, но только не себя. Ведь вы изначально слепы, ваших мозгов не хватает даже на то, чтобы осознать, насколько вы мелки и беззащитны. Однако в вашей слепоте кроется ваша величайшая сила – именно благодаря ей вы не опускаете рук и боретесь, даже и не думая, что ваша жизнь так хрупка и оборвать её столь просто…

Размышления юного Принца вслух прервал странный глухой стук. Вздрогнув, он широко распахнул полуприкрытые глаза – и увидел, что старый Эндре стоит перед ним на коленях, приложив руку к области сердца. Блёклые глаза преданного слуги были полны слёз.

– Ваше Величество, – прошептал он, – как Вы мудры… Даже не верится, что Вы ещё молоды…

– Людскую жизнь легко оборвать, – отстранённо повторил Всадник и вздохнул. – Ладно, Эндре, – сказал он, – я выделяю тебе столько отпускных, сколько потребуется для ухода за госпожой Виллимони…

– Господин, господин… – радостно забормотал Эндре, – всех сил мира не хватит, чтобы выразить, как я Вам благодарен…

– Тебе не потребуется это, – возразил Всадник, – ненавижу эту лицемерную пышность. Лучше будь со мной честным, Эндре. Будь честным до самого конца.

– Да, Ваше Величество…

Слуге вдруг показалось, что его господин хочет сказать что-то ещё: во всяком случае, он подозрительно шевельнул губами, но неожиданно отвернулся.

«Мне всегда лгут, – печально подумал он, – потому что меня боятся. А я устал быть страшилкой для людей…»

* * *

Марту перенесли в западный флигель дворца и уложили в небольшой комнатке, которая своей стерильностью могла поспорить с лучшими лазаретами Столицы. Здесь она и лежала – на смятой постели, в беспамятстве, которое иногда прорывалось внезапными вспышками бреда. За стенами флигеля бушевала война: рокотали снаряды, стрекотали ружья, умирали люди, но тут шла в своём, особенном, ритме, своя, обособленная, жизнь. Империя кидалась на штурм снова и снова, всех охватила какая-то военная лихорадка – и ни у Бирра, ни у Ноули не было времени приходить сюда днём. Но, когда наступала ночь, они, даже валясь с ног от усталости, тащились в одинокую комнатку во флигельке и в тревожной полудрёме просиживали у постели больной.