Олег Ярков - Справа от Европы

Я подошёл вплотную к автостанции. Касса закрыта, всё закрыто. А ехать надо. Может просто пойти по улице и посмотреть, у кого есть машина во дворе? Вдруг получится договориться? Идти опять на Кураковскую улицу не хотелось, поэтому свернул на тупиковую, по правую руку от меня. Попытка найти машину, была удачной в каждом дворе. Но, выбор пал на «москвич» 2140,стоявший около четвёртого двора. Удивляться, увиденному, я начинал всё реже. Сиденья в салоне были обтянутыми чехлами странного цвета. Этот цвет присутствовал на шарфе паренька с запиской. Случайностей не бывает.

Хозяин машины ходил по двору и разговаривал по телефону. Спокойное лицо, крупные кисти рук и трёхдневная щетина. Именно к нему я решил обратиться, тем более, что, разговаривать он закончил.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте!

– Я тут проходил мимо и решил вас спросить. Можно?

– Ну?

– За какую сумму вы согласитесь довезти меня до города?

– Сейчас?

– Ну, да.

– А тебе куда надо?

– До «Руси».

– Туда не еду. Мне в другой край.

– Меня устроит до того места, где можно взять такси.

– Тогда – не вопрос. Закрываю дом и едем.

– Вы назовите сумму, вдруг у меня не хватит?

– Я всё равно в город еду. На бензин дашь и хватит.

– Согласен.

Минут через пять мы уже проезжали мимо автостанции. Я не хотел смотреть в направлении дома Куракова, но, глаза так сильно скосились в том направлении, что мне пришлось повернуть голову, чтобы не порвались глазные мышцы.

– По делам в нашей дыре?

– Да, по неудачным. Приехал к человеку, а его нет. Впустую день провёл.

– Сам Воронежский?

– Нет. Украина. Трезубец, сало и майдан.

Водитель рассмеялся. Просто открыл рот и рассмеялся. Так же просто он мог любить или ненавидеть.

– Ну и как у вас живётся?

– Смотря что называть жизнью. Если просто, как существование белковой материи, то жизнь на Украине есть. Остальное – точка зрения смотрящего.

– Значит, у вас напряг.

– Напряга везде хватает, даже на левом берегу Слоновой Кости. Просто, расчёт на возможные плюсы в жизни, который, должен был бы быть, не оправдался. Причём, совершенно.

– А зачем отделялись?

– Было три причины. Первая – эйфория. «Мы наш, мы новый мир построим». Кто был никем, тот тем и останется. Второй мотив – надежда на самих себя. Своя экономика, свои деньги, свой мир. Отсутствие принудиловки к просмотру программы «Время», нет ежегодных трауров по умирающим старцам. И третья часть Марлезонского балета, – обычное непонимание происходящего. Тогда вся страна смотрела на показываемые ей фокусы и верила. Верила, что это не фокусники, а волшебники. А оказались обычными факирами. От английского слова «фак». Вот, мы, и отнезависились.

– Может, о чём-то весёлом поговорим?

Остальную часть пути мы говорили ни о чём. Были анекдоты. Рассказы о личных весёлых случаях с дорожным патрулём, о вкусных яблоках и о погоде. Так мы добрались до города. Расплатившись и поблагодарив, я уже собрался выходить из машины, когда водитель осторожно взяв меня за локоть, сказал:

– Береги себя.

Не смогу толково описать своё состояние. Нечто подобное происходит, когда из вашего тела полностью вынимают все косточки. И только ваша одежда не позволяет вам рассыпаться полностью. Сил хватило, только, на обычное «Спасибо». Кое-как доковыляв до ближайшего кафе, я смог прийти в себя после двух чашек крепкого кофе. Что опять не так? Что такого мне сказал этот водила? Скорее всего, для меня в один день было слишком много перегрузок.

Добравшись до гостиничного номера, я долго стоял перед зеркалом. Сил хватило на одну фразу:

– Да, братец. Ты выглядишь опустошённым.

А что? По-моему, красивая фраза.

Голова не хотела перебирать впечатления дня, и сортировать ощущения. Ну, и не надо. Пойду спать. Утро вечера дряннее.

Просыпаться было трудно, но надо. Через несколько часов надо идти в кафе, чтобы побеседовать со следователем. И, о чём? Что-то рассказать ему о вчерашнем дне? Только не представляю, что именно. Андрей не отвечает, это тоже меня настораживает. Ощущаю себя одинокой штукой, так же одиноко болтающейся в лунке. Только, не золотом. Куда Андрей подевался? В одиночку я могу день продержаться, от силы полтора. А дальше, без подсказок, я просто сгину. А не сочинить ли себе эпитафию, пока есть время? Например, такую: «Я здесь лежу, а вы стоите. Чего же вы ещё хотите?». Посетители кладбища будут останавливаться и читать. Может быть, и фотографировать будут. А я буду лежать, и мне будет приятно. Но, сколько не лежи, а вставать придётся.