Ксения Комарова - Колючка

– Весьма проницательно с его стороны.

Капитан спрятал улыбку и повернулся к груде хлама, которая невесть откуда взялась в этой сказочной сокровищнице.

– Да, – грустно протянул Лхаж. – Приходится и таким торговать. Последний аукцион прошел мне в убыток. Проклятая газетенка устроила шум, что я приглашаю исключительно аристократов и не пускаю купцов. Многих отпугнуло. Вот я и взял партию бросового товара, чтобы каждому по кошельку. И открою дом бродягам.

Лхаж чуть не плакал. Капитан ничем не выдал своих чувств, но я знала, что к титулам он равнодушен и презирает сословную надменность. Сам Лхаж не имел в роду аристократов вовсе. В своих мечтах он поднимался над низким происхождением и парил в эмпиреях среди высокородных лордов, леди и принцев.

Я подошла к куче статуэток и присела рядом с ними. Сделанные из фарфора зайтонские тигры скалили красивые морды, несколько стройных танцовщиц из эбенового дерева застыли в сложных позах. Сморщенный старичок, вырезанный из теплого мрамора с Пальмовых островов, держал сухими лапками сундук. Алый всадник на лошади куда-то спешил, но внезапно застыл – таким его увидел неизвестный скульптор, работавший с куском смолы дерева шитинга.

– Они тоже магические? – спросила я у Лхажа.

Он быстро отвел глаза.

– Не все, – ответил он неохотно. – Но многие. Я не разбирался. Товар из пяти разных лавок.

Слово «лавок» он произнес так, будто речь шла о городской помойке. Мое раздражение грозило вырваться наружу, поэтому я покинула комнату, не прощаясь. Капитан догнал меня в коридоре.

– Понравилось что-нибудь из вещей? – спросил он.

– Из вещей – да, а из людей – нет.

Капитан хмыкнул.

– Если хочешь, я проведу тебя на аукцион.

– Может, вы мне еще и денег дадите, чтобы я поучаствовал?

– Может, и дам.

– Капитан, если у вас завелись лишние гроши, давайте починим ставни на окнах первого этажа. Или прочистим дымоход в гостиной.

– Для своих лет ты очень хозяйственный.

– Давайте поменяемся? Я буду беспечным транжирой, а вы будете следить за домом и ежедневно латать дыры.

– Ах, мой мальчик, тебе не понять тягот жизни высшего класса! Тратить деньги – не привилегия, а обязанность. Взгляни, например, на свои сапоги и сравни их с моими. Как я появлюсь на балу в обуви из телячьей кожи, да еще и грубой выделки? Мне нужна нежная оленья шкурка, вымоченная в литых бочках.

Я метнула в сторону капитана полный злости взгляд.

– Вы еще и на балы ходите?

– Хожу, – подтвердил капитан. – Скоро ожидается королевский маскарад, гвоздь сезона, пора покупать новые перчатки и сюртук. Не могу же я пойти в том, что ты вчера зашил.

– И правда, будет скандал! Возможно, вас даже вышвырнут на улицу, схватив за лохмотья.

– Как хорошо, что ты это понимаешь! – подмигнул капитан, и я едва удержалась, чтобы не подпалить ему куртку. – У меня есть предложение. Давай разделим те триста крон, что я выиграл в карты у полковника, пополам. Я куплю себе обновки, а ты поучаствуешь в аукционе. Купишь мраморного деда с сундучком. Говорят, это каррарский символ достатка.

– Капитан! – строго сказала я. – Мы же договорились потратить выигрыш на ремонт. Вы обещали!

– Я обещал подумать. И вот решил, что вещи нужнее.

От бессилия и ярости мне хотелось кого-нибудь стукнуть. Желательно капитана, но он увернется, а потом посадит меня на гауптвахту.

– Кстати, Рин, почисти мне вечером алый мундир.

– Парад принимать будете?

– Нет. Мы с леди Маритой отправимся раздавать милостыню в богадельнях.

Леди Марита, единственная дочь барона Чорима, славилась своей красотой, набожностью и милосердием. Приданого за ней давали чуть, но от женихов отбоя не было. Они осаждали дворец барона днем и ночью, и среди этой шайки нередко можно было увидеть капитана. Он ухаживал за леди Маритой: дважды делал ей предложение и получал отказ. Видимо, у красавицы были на примете рыбы покрупнее. Но капитан продолжал к ней ездить и теперь собирался произвести впечатление мундиром. Я могла ему только посочувствовать. Ревность – осколок былой страсти – вскинулась и погасла. Любвеобильный капитан больше не был хозяином моего сердца. Так мне думалось тогда.

Вернувшись в управление, я застала построение курсантов. Певир отправлял их патрулировать улицы.

– Бдительность и дисциплина! – наставительно говорил он. – Вы стражи закона, вы глаза, уши и руки короля. Не смейте опозорить честь мундира!

– Так точно, сержант! – гаркнули курсанты.