Артур Конан Дойл: Жрица тугов. Хирург с Гастеровских болот. Рассказы (сборник)

Кстати, я как будто упоминал уже про нашу гувернантку. Она может послужить отличной приманкой, чтобы заполучить вас к нам, – в том, конечно, случае, если вы еще не утратили былого интереса к вопросам этнологии.

Она – дочь вождя индусов, женившегося на англичанке. Он был убит во время восстания сипаев, сражаясь в рядах мятежников; его дочь, которой тогда было около четырнадцати лет, осталась почти без всяких средств к жизни, так как его имения были конфискованы правительством. Какой-то добрый немецкий коммерсант из Калькутты усыновил ее и отправил в Европу вместе с собственной дочерью. Последняя умерла, и тогда мисс Воррендер – мы зовем ее так по девической фамилии ее матери – ответила на объявление, помещенное в газетах моим дядей, и стала гувернанткой его племянников.

Итак, не ждите новых приглашений, а приезжайте».

В этом втором письме были отрывки, не позволяющие мне привести его здесь целиком.

Я не мог долее противостоять настойчивости моего старого приятеля. Ругаясь в душе, я тем не менее поспешил уложить книги, телеграфировал Джону в тот же вечер, а на следующее утро уже отправился в путь.

Я отлично помню это путешествие: оно было ужасно и тянулось бесконечно; я сидел в углу вагона на сквозняке, занимаясь обдумыванием и повторением отрывков из медицинских и хирургических сочинений.

Я был предупрежден, что ближайшей станцией от места моего назначения была станция Ингльтон, лежащая в пятнадцати милях от Тарнфорта. Я высадился на ней на платформу в тот самый момент, когда Джон Терстон крупной рысью подкатил к крыльцу станционного здания на высоком догкарте.

Увидев меня, он торжествующе взмахнул кнутом, осадил лошадь и выскочил из экипажа.

– Дорогой Гуго! – вскричал он. – Я в восторге! Как это мило с вашей стороны!

И он сдавил мне руку, да так, что у меня затрещали кости.

– Боюсь, что вы найдете меня не очень-то приятным компаньоном, – возразил я. – Я занят теперь по горло.

– О, само собой, само собой! – с обычным добродушием воскликнул он. – Я уж учел это, но думаю, у нас все-таки найдется время подстрелить пару-другую зайцев. Но путь нам предстоит неблизкий, вы как будто основательно зазябли, поэтому не будем мешкать и тронемся поскорее в путь-дорогу.

И вот мы покатили по пыльной дороге.

– По-моему, ваша комната должна понравиться вам, – заметил мой приятель. – Вы живо почувствуете себя точно у себя дома. Я, к слову сказать, очень редко живу в Дункельтвейте: я только-только успел устроиться здесь и наладить лабораторию. Я живу здесь всего третью неделю. Всем и каждому известно, что мое имя играет довольно важную роль в завещании моего дяди Иеремии. Кроме того, и отец мой всегда находил, что мой долг – приезжать сюда из вежливости. Поэтому мне и приходится наведываться сюда.

– Понимаю, – сказал я.

– Кроме того, это очень милый старик. Вас весьма заинтересует наш дом. Принцесса на амплуа гувернантки – штука редкая, не правда ли? Мне почему-то сдается, что эта штука заинтересовала даже и нашего невозмутимого секретаря… Но поднимите-ка воротник пальто: эти холодные ветры – чистая язва наших мест.

Дорога шла среди небольших холмов, лишенных всякой растительности, кроме редких кустиков ежевики и низкорослой жесткой травы, покрывавшей небольшую лужайку, на которой паслось стадо исхудавших от недоедания баранов.

Мы поднимались и опускались с холма на холм по дороге, белой ниточкой уходившей вдаль.

Там и сям однообразие пейзажа нарушалось зубчатыми массивами серого гранита, – эти места выглядели точно раны на теле с выступающими из них изуродованными костями.

Вдали виднелась горная гряда с высившеюся над ней уединенной вершиной: она была окутана гирляндой облаков, озаренной пурпурным отблеском заката.

– Это Ингльборо, – промолвил мой спутник, указывая бичом на вершину, – а вот и равнины Йоркшира. Во всей Англии это самые пустынные и дикие места. Но они рождают отличных людей. Неопытная милиция, вдребезги разбившая в день Штандарта шотландское рыцарство, состояла из уроженцев именно этой части страны. А теперь, старина, вылезайте и открывайте дверь.

Перед нами была поросшая мохом стена, тянувшаяся параллельно дороге, с железными полуразрушенными воротами, снабженными двумя столбами, которые были украшены высеченными из камня изображениями, вероятно, какого-нибудь геральдического животного; говорю «вероятно», потому что ветер и дождь сильно попортили камень. Сбоку высился разрушенный временем коттедж, в былые дни служивший, вероятно, жилищем для привратника.