Артур Конан Дойл - Жрица тугов. Хирург с Гастеровских болот. Рассказы (сборник)

– Не будете ли вы добры проводить детей до почты и опустить письма? – спросила меня гувернантка. – Мне очень бы хотелось поговорить с этим господином.

Я исполнил ее просьбу.

Когда я вернулся несколько минут спустя, их беседа была еще не окончена. Индус, видимо, рассказывал свои приключения или пояснял мотивы, побудившие его на это путешествие. У него дрожали при этом пальцы и сверкали глаза.

Мисс Воррендер внимательно слушала его, издавая по временам легкие восклицания и делая жесты, показывая ими, до какой степени она интересуется деталями рассказа этого человека.

– Вы должны извинить меня, что я так непростительно долго задержала вас под солнцем, – обратилась она наконец ко мне. – Нам надо теперь идти, а то мы опоздаем к обеду.

Тут она произнесла несколько повелительных фраз своему черному собеседнику, и мы тронулись в обратный путь.

– Итак, – начал я, движимый вполне понятным любопытством, когда мы отошли настолько, чтобы не быть услышанными зрителями. – Кто и что он такое?

– Он родом из центральных провинций, из страны Махраттов. Он из наших. Я была положительно вне себя, встретив его в такой неожиданной обстановке. Я чувствую себя теперь страшно взволнованной.

– Но вам, должно быть, весьма приятна эта встреча.

– О, очень.

– А почему ему пришло в голову пасть перед вами ниц?

– Потому что он знал, что я дочь Ахмет Кенгхис-Кхана, – гордо произнесла она.

– А как он попал сюда?

– Это длинная история, – небрежно отозвалась она. – Он ведет бродячую жизнь… Какая темень в этой аллее! Ветви деревьев образуют здесь настоящий живой потолок. Человеку, забравшемуся на такое дерево, легче легкого прыгнуть на спину проходящего внизу. Он почувствует ваше присутствие не раньше, чем ваши пальцы вопьются ему в горло.

– Какой ужас! – вскричал я.

– Темные места всегда вызывают во мне черные мысли, – весело засмеялась девушка. – Кстати, у меня есть к вам просьба, мистер Лауренс.

– В чем дело? – осведомился я.

– Не говорите дома, пожалуйста, ни слова о встрече с моим бедным соотечественником. Его, чего доброго, примут за бродягу и вора и прикажут выгнать из деревни.

– Я уверен, что мистер Терстон не способен будет на такую жестокость по отношению к нему.

– Да, но на нее способен мистер Копперторн.

– Як вашим услугам, но дети… они, наверное, проболтаются.

– Не думаю.

Право, не знаю, как ей удалось справиться с этими болтливыми язычками, но только они не проронили о чужестранце ни звука.

У меня были кое-какие подозрения, что это дитя тропиков явилось сюда не случайно, а для выполнения какой-то особой миссии. На следующее утро я имел весьма убедительное доказательство тому, что он все еще проживает в деревне: идя по аллее, я встретил мисс Воррендер; в руках у нее была корзина с хлебом и мясом. У нее вошло в привычку относить остатки от обеда разным деревенским старухам.

Я предложил проводить ее до деревни.

– Чья сегодня очередь? – спросил я. – Старой Венобл или Тейльфорт?

– Ни той, ни другой, – улыбаясь, возразила она. – Мне придется сделать вам одно небольшое признание, мистер Лауренс. Вы всегда были мне другом, и я знаю, что могу на вас положиться. Я повешу корзинку вот на этот сук, а он ее опорожнит.

– Он, значит, находится еще здесь?

– Да.

– А вы уверены, что он найдет корзинку?

– О, на этот счет на него можно положиться. Вы, конечно, не находите ничего предосудительного в том, что я оказываю ему кое-какую помощь? Вы сами поступили бы точно таким же образом, если бы жили среди индусов и вдруг встретили бы среди них англичанина. Но мне хотелось бы посмотреть на цветы.

Мы вошли в оранжерею.

На обратном пути корзинка все еще висела на суку, но была уже пуста. Она, смеясь, сняла ее с дерева и отнесла домой.

Я полагал, что после этой встречи со своим сородичем она стала веселее и спокойнее. Быть может, это было только плодом моей фантазии, но мне казалось, что и в присутствии Копперторна она чувствовала себя спокойнее, чем прежде, с меньшим страхом выносила его взгляд и меньше поддавалась его воле.

А теперь я должен приступить к той части моего рассказа, в которой мне придется описать, каким образом довелось мне проникнуть в тайну отношений, существующих между двумя странными личностями, и каким путем я узнал страшную правду о мисс Воррендер – или принцессе Ахмет Кенгхис; ее, собственно говоря, следовало бы называть этим последним именем, так как она походила больше на этого воинственного и неукротимого фанатика, чем на свою мягкую деликатную мать-англичанку.