Алексей Карпов - Люминария. Шкатулка Фрэнсиса Габои

То тут, то там, отовсюду из щелей в скалах слышался шорох ночных грызунов – саблезубых крыс. Если бы огонь в костре потух, то крысы бы в пять минут расквитались бы с охотниками за дерзость – поселиться в их каньоне. Над каньоном уже начался настоящий ураган, и если бы они не спустились сюда, то никакие колья и верёвки не удержали бы их на земле. Ветер наверху был настолько сильным, что даже тяжёлые камни и обломки скал не выдерживали его натиска.

Все грызуны в радиусе километра вширь и вглубь собрались у каньона, где обосновались охотники и ждали, момента, пока адское пламя не успокоится. Огонь – единственное чего они боялись. Ни клинки, ни стрелы не могли остановить крысиные полчища саблезубых. Вскоре костёр превратился в пылающую гору из брёвен. Хлынул дождь. Охотники укрылись под деревьями, но кроны их не особо спасали от дождя. Уже через пять минут все насквозь вымокли и дрожали у костра, а ливень всё не прекращался.

– Мне кажется, этот каньон скоро затопит, – заметил Джастин.

– Тогда нам конец. Отступать нам некуда, – ответил Ариман, – если костёр потухнет, то нас сожрут эти крысиные отродья, а если мы поднимемся на поверхность, ветер нас унесёт далеко-далеко отсюда.

– Ммда… – Протянул Люк, – похоже, охоте не удалась. Или вернее охота ведётся сейчас на нас.

– Будем надеяться, что дождь прекратиться.

Но дождь всё не прекращался. Пламя костра поутихло и теперь плясало где-то в глубине костра, под брёвнами. Люк же тем временем взобрался на дерево, чтобы осмотреться. Тучи Грозным строем подступали к ним со всех сторон, сгущались над каньоном, как будто, кто-то намеренно посылает их на голову охотником. Гром и молнии рассекали багровое небо. Люк замети тёмный силуэт в небе, когда уже собирался спускаться вниз. Это был дракон.

Размах крыльев этой адской твари достигал порою двадцати метров, а тело некоторых из них покрыто непробиваемым костяным панцирем. Этот, на взгляд Джастина, был как раз таким. Дело в том, что остановились они в этом каньоне не случайно. Вот уже седьмой день они дежурят у входа в пещеру дракона, поджидая его и устроив ловушки. Вообще драконы останавливаются в своих пещерах всего на один день, затем перебираются в другую, и так они путешествуют по горному хребту в поисках пропитания.

– Чёрт побери! – Воскликнул он, и начал быстро спускаться вниз, прыгая с одной ветки на другую, – вот так не вовремя. Всё против нас.

У Аримана на спине остался со времён войны с драконами шрам. Дракон не сразу съел его, хотел помучить перед смертью – когтём выскреб на его коже знак своего рода. С тех пор Ариман возненавидел драконов и пообещал себе перебить их всех до единого. Драконы обладали разумом, и порою их ум превосходил человеческий, особенно у старых драконов.

– Надо бы подкрепиться перед битвой, – сказал Джастин, спрыгнув на землю, – к нам приближается дракон.

– Верно говоришь, – согласился Арман, разворачивая блестящую в свете синего пламени костра фольгу, где томился кусок баранины с овощами, – перед боем надо обязательно подкрепиться – набраться сил.

– Да вы в своём уме?! – Воскликнул Лаэль, – к нам несётся ужас на крыльях ночи, смерть, а вырешили подкрепиться?!

– Точно так, – подтвердил Ариман, отрезая кусок сочного мяса, с острыми специями, покрывшегося золотистой корочкой, – пока он доберётся до нас пройдёт как минимум полчаса. Ты видишь какой наверху ветер, горы рушит? Пока он не успокоится, он не доберётся до нас и до своей пещеры.

– Почему ты так в этом уверен? Может быть, он по земле доберётся, на своих четырёх лапах, цепляясь за камни. Эти существа очень хитрые.

– Я в боях с этими тварями собаку съел, в былые времена, – ответил Ариман, отрывая зубами кусок мяса, – так что мне-то уж можешь поверить.

– Просто сядь и успокойся, – сказал ему Люк, – сейчас мы всё равно не можем ничего сделать. В этом каньоне повсюду расставлены ловушки. Не думаю, что он сможет разглядеть их в такую погоду.

– Люблю я всё-таки этих крылатых бестий, – сказал Ариман, – за их смелость и самоотверженность. Ни жизни своей не пожалеют, чтобы защитить яйца или просто ради того, чтобы умереть с достоинством. Не то что мы – люди. Влачим своё жалкое существование, тянем свой срок до последнего, даже когда жизнь уже закончилась, даже если в глазах не осталось ни искорки стремлений.

– Ты за себя говори, – возразил Лаэль, – для меня эти, как ты говоришь благородные существа, не больше значат, чем какая-нибудь золотая муха, за которую можно на рынке выручить целое состояние и жить безбедно целый год.