Сато Я- сама - Одинокий ворон гнезда не вьёт

С улицы прибежали мои брат и сестрёнка. Близнецы Бартон и Лика. Они как всегда устроили шум и гам при виде нас. Лика так завизжала, когда увидела меня, что Гарольд вздрогнул. Я едва унял шумную сестрёнку и поздоровался, наконец с братом. Они с Миртом были ровесниками. Только Мирт чуть старше. Мама накрыла на стол, пригласила на обед. Мы сели за стол. Отец произнёс благодарственную речь богам – заступникам оборотней и мы приступили к трапезе.

Я наблюдал за Гаро. Он был тих и не желал говорить. Весь мир в его душе перевернулся. Он потерял семью, а будущее его самого и его брата – туманно. Он ел без особого аппетита и опустив глаза в тарелку. Его чёрные прямые блестящие волосы скрыли глаза и щёки, когда он смотрел в тарелку. Невозможно было понять, что он думает. Но он слушал и слушал внимательно. Отец рассказывал историю Лютого. Нашим малышам – Бартону и Лике тоже было полезно послушать эту страшилку.

– Давным-давно, когда я сам был ещё сопливым щенком, мне рассказывал мой дед, а ему мой отец. В гористой местности живёт сильный и мощный волк-оборотень Лютый. Легенды говорят, что он не всегда был таким. Его таким сделала сама жизнь. Он потерял любимого. Когда–то он был вожаком стаи лесных оборотней, державших не в страхе, но повиновении всю округу. Его возлюбленный был Вороном. Его звали Трейси. Лютый в нём души не чаял, но семья Трейси решила их судьбу иначе. Им сначала запретили встречаться, разлучили под страхом страшного проклятья. Но для лютого, разлука с любимым была страшнее проклятья. В семью Трейси был вернут, но его не могли заставить разлюбить Волка. Оба страдали. Однажды, тело Трейси нашли в его доме, где он был заперт в наказание за любовь к Волку. Он должен был дождаться обряда разрыва сердец. Жрецы всё приготовили и послали за ним, но обнаружили его мёртвое тело. Потом тело загадочным образом исчезло совсем. И ни кто не знает как. Оно исчезло, когда смотритель побежал за жрецами. Узнав об исчезновении тела, Лютый совсем озверел и поклялся уничтожить всех воронов и их потомство, чтобы они больше не могли разлучать любящие сердца. С тех самых пор, его дикие псы, которых он держит кровным заклятьем, охотятся на всех Воронов – оборотней. После каждой расправы, Лютый сам приходит на это место, чтобы убедиться, что все мертвы. Если он почует хоть одного Ворона, тому несдобровать. Лютый или его псы будут преследовать Ворона, где бы он ни был. В любое время дня и ночи. Вот почему я сказал, что селению угрожает опасность, пока хотя бы один Ворон здесь. Лютый пройдёт мимо и не причинит вреда, если почует, что в селении нет ни одного Ворона – оборотня.

– Пап, а как звали Лютого раньше, если ты говоришь, что он был, когда-то другим? – спросила неугомонная Лика.

– Лаэрт.

– Красивое имя. А я слышала от старейшин, что он ещё и красив сам.

– Верно, дочка. Старейшины правы. Он до безобразия красив, как и зол. Его боятся и ненавидят все. Особенно Вороны. Они вынуждены прятать свои селения куда-нибудь подальше от глаз Лютого Лаэрта. Не понимаю, как его псы нашли селение Воронов.

В это время, мой Гаро сжался в комок. Почувствовал его напряжение и вывел из-за стола. Отвёл в мою бывшую комнату и уложил.

– Гаро, любимый, не молчи. Что тебя беспокоит? Не держи в себе, скажи что-нибудь. Иначе мне самому в пору сойти с ума.

– Марш, я семью потерял. Как теперь я буду жить . У меня кроме тебя и Мирта никого нет.

– Не расстраивайся так. Поживём пока здесь, пока Мирту лучше не станет. Потом я вас перевезу в свой домик на опушке. Там эти рыжие бестии нас точно не найдут. Для них далеки, да и территория чужая. Не сунутся.

– Марш, я умереть хочу…– простонал мой возлюбленный, чем не мало меня напугал. Однако, ради него я сохранял железное спокойствие. Я волк, а не обезьяна.

– Ещё чего придумаешь? А меня с Миртом на кого оставишь? Тебе надо сохранить ему жизнь и найти пару. Он должен создать новую стаю. Он нуждается в тебе как никогда. А ты собрался умирать? И кто ты после этого? А мне без тебя тоже Лютым становиться? Мама права. Надо жить дальше.

После этого, из глаз любимого потекли градом слёзы. Он рыдал у меня на плече абсолютно не стесняясь того, что оба мужчины и к нам могут зайти. Не зайдут. Я давно об этом позаботился. Нас приняли в своё время как пару и не мешали уединяться. А меж тем Гаро рыдал как ребёнок, оплакивая потерю. Я не стал ему больше ничего говорить. Только обнимал и гладил по спине, плечам. Это всегда его успокаивало. Когда слёзы высохли, и Гарольд успокоился, я уложил его в постель.